Доброта не считается

За 25 лет моей рейтинговой практики ни одна отрасль не сопротивлялась рейтингу столь энергично, как благотворительная. В лучшем случае: «Благотворительность – дело деликатное и сложное, не все способны разобраться, лишняя информация приведет только к конфликтам». А иногда и на грубые слова можно было нарваться. Короче: чужим здесь делать нечего, а свои – они на то и свои, чтобы воздерживаться от суждений о коллегах, не нарушать корпоративной солидарности.

Что это – гордыня или сокрытие схем? Похоже, ни то, ни другое. Доля «токсичной» благотворительности, безусловно, присутствует, но пока на ней не хочется даже останавливаться. Просто долгие годы горстка энтузиастов борется с мельницами, чего-то добивается и крайне опасается любого вмешательства в свой мирок.

Тем временем спрос на информацию сформировался. Жертвователи все чаще интересуются, через кого и на что они жертвуют, волонтеры все более требовательно выбирают, с кем им сотрудничать, благополучатели нуждаются в подсказке, кто именно способен им помочь. Наконец, государство никак не разберется (или не очень хочет разбираться) в том, кто претендует на льготы. И спрос этот подкреплен утвержденной правительством Концепцией содействия развитию благотворительной деятельности. Так что вопрос, быть или не быть рейтингам, в общем-то уже не актуален. Есть смысл говорить о том, как их готовить. 

Мы сделали первый шаг. Можно было бы порассуждать, что еще следовало отразить в рейтинге. Например, результативность деятельности. Или следование выбранной стратегии. А еще – наличие и исполнение локальных нормативных актов. Да много чего, только пока благотворительные фонды в основной своей массе сильно непрозрачны. Две трети не публикуют дежурной уже почти для всех отраслей бухгалтерской отчетности. Да что говорить, четверть корпоративных фондов не дает информации даже о перечне и статусе программ. Тут уж не до анализа их деятельности.

Пришлось довольствоваться тем, что есть: отрывочными сведениями о размерах бюджетов, анализом соблюдения самых элементарных норм открытости и медийного признания. Безусловно, маловато и грубовато. Но результат оказался вполне адекватным. И это не самореклама. Длительные беседы с ведущими независимыми экспертами отрасли показали, что можно спорить о конкретных местах фонда (чуть выше или ниже), но случаев грубых несуразностей (фонд, который ожидаешь увидеть в первой десятке, вдруг оказался в третьей) выявить не удалось.

 Чего я ожидаю после публикации? Конечно, будет много, как бы это повежливей сказать... нелицеприятных замечаний. Но это эмоции, они пройдут. Когда-то, много лет назад, на презентации первого рейтинга надежности страховых компаний точно так же рассуждали о скудости и недостоверности данных, несовершенстве методики. И один из руководителей страховых компаний встал и заявил: «Мне абсолютно все равно, на какой я позиции. Я продемонстрировал свою готовность к открытости, я стал виден рынку. Методика усовершенствуется, данных будет больше, и тогда уже я буду работать над повышением рейтинга». Так и произошло. То же будет и с благотворительными фондами: через несколько лет тот минимальный набор информации, который сейчас учтен в методике рейтинга, станет общим местом. А рейтинговые аналитики смогут углубиться в изучение более тонких материй.

 Ну и немного о том, что видно сквозь призму рейтинга. Отрасль благотворительных фондов, честно говоря, оказалась скромнее, чем можно было ожидать. Одна из причин заключается в том, что корпорациям порой гораздо проще оказывать помощь не через благотворительный фонд, а напрямую, гибко используя свой менеджмент и ресурсы. В других станах это не так, поскольку фонды пользуются налоговыми льготами. Результат – в России через личные и корпоративные фонды в год на благотворительность направляется 26,3 млрд руб., а через корпорации – на порядок больше, 190–250 млрд руб. (оценка УрФУ и фонда «Умная среда»). Можно считать, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется и это исключительно проблема праздных аналитиков, которые не в состоянии разобраться по отчетности, что является благотворительностью, а что операционными расходами.

Однако разница между корпоративным благотворительным фондом и корпорацией велика. В первом случае помощь оказывают профессионалы, специализирующиеся на помощи, а во втором – менеджеры, со всеми следующими из этого побочными эффектами. Вот и сейчас на борьбу с пандемией деньги чаще выделяют корпорации. Не всегда щедро. И порой, не зная точно, как ими лучше распорядиться, попросту отдают их государству (оперштабу). А это уже не совсем благотворительность.