Алексей Цыденов: «Мы не замахиваемся залезть в лес»

Принятый 12 июля в первом чтении законопроект, разрешающий сплошные рубки леса в центральной экологической зоне Байкала, вызвал возмущение экологов и даже некоторых депутатов Госдумы. Глава Бурятии Алексей Цыденов публично выступил в защиту инициативы. По его словам, местные жители уже много лет добиваются принятия этих норм, так как их поселения, существующие веками, оказались юридически причислены к землям лесного фонда и де-факто находятся вне закона. Кроме того, Цыденов уверяет, что рубки пойдут на пользу пожарной и антиселевой безопасности, а также дадут импульс «чистому туризму». «Ведомости» поинтересовались у Цыденова, почему власти Бурятии все же настаивают на принятии закона.

– Главное: в СМИ прошла информация о том, что разрешены сплошные санитарные рубки леса. Что это такое? Это когда вырубают горелый лес или больной, например зараженный водянкой. Это в целом полезно для леса, но у экологов часто возникают опасения, что под прикрытием таких рубок могут заниматься лесозаготовками, выдавая здоровый лес за больной. Но я хочу подчеркнуть: санитарные рубки не попали в законопроект. Никто не разрешал сплошную санитарную рубку!

– Нужно обратить внимание на то, что регулирует этот законопроект. Есть уже ранее определенная законом центральная экологическая зона вокруг Байкала. Но включенные в нее нацпарки и заповедники не попадают под действие нового законопроекта, их никто не тронет. В центральной экологической зоне живет порядка 160 000 человек. То есть это не пустая территория. И здесь у нас пять правовых режимов – рыбоохранная зона, водоохранная зона, зона наследия ЮНЕСКО, центрально-экологическая зона, Байкальская природная территория. И в рамках каждого этого правового режима что-то можно, что-то нельзя. Но когда складываешь все, что нельзя, получается, что на самом деле там сложно жить в правовом поле.

Законопроект предусматривает возможность делать противопожарные разрывы. Вот, например, есть поселок Горячинск – лес буквально заходит в поселок, дома стоят среди деревьев. По закону о пожарной безопасности должен быть противопожарный разрыв (просека шириной до 10–20 м, очищенная от горючих материалов, с минерализованной полосой или дорогой с целью создания препятствий на пути распространения лесных пожаров и создающая условия для тушения. – «Ведомости»). Потому что если в лесу пожар, он пришел в поселок – поселок сгорел. И если здесь кто-то нерадивый на огороде у себя ботву жжет – пыхнуло, ушло в лес. По всей России везде противопожарные разрывы вокруг населенных пунктов, но закон «Об охране озера Байкал» не разрешает делать их [здесь].

– 2017 год, поселок Черёмушки сгорел. Пожар пришел с одной стороны, с внешней территории, через поселок насквозь прошел и дальше пошел в лес. Были бы противопожарные разрывы, таких проблем было бы как минимум меньше.

– Да! Например, есть село Сухая. Это не новодел, не коттеджи, не дачный кооператив, тут люди живут 200 лет. Это не метафора. Но весь этот поселок считается лесным фондом. Почему так? Потому что когда утверждали лесной фонд, его границы определяли в 1980-х гг. Там не было ни спутниковых снимков, ни «Глонасс», ничего. Границы нарисовали как могли, карандашом. А теперь все: люди живут вне закона. Люди не могут ни участки свои оформить, на которых жили их бабушки-дедушки, отцы с матерями, где они сами живут. И таких [мест] у нас там полно, в которых люди жили столетиями. О чем люди здесь думают, когда им говорят: «Тебе ничего нельзя»? Они злятся, что из Москвы о них судят, не видя ситуации на местах.

«Людей хоронят между деревьями»

– У нас очень много противопожарных мероприятий. Организован видеомониторинг: на вышках сотовой связи стоят видеокамеры, которые фиксируют любое появление дыма. И они очень эффективно себя зарекомендовали. Там искусственный интеллект, тебе не надо на него смотреть постоянно. То есть если меняется картинка, появился дым – компьютер тебе подсвечивает, и сразу идет реагирование. Плюс у нас наземное патрулирование, авиалесоохрана работает. И у нас сейчас с пожарами пока, скажем так, нормальная ситуация.

Очень большая профилактическая работа [проводится]с населением, в противопожарный период у нас закрываются въезды в лес. Большая работа ведется по нарушениям противопожарного законодательства. По палу травы, по кострам в лесу. Я не знаю, этим показателем гордиться или не гордиться: 50% всех административных дел России по нарушению противопожарных правил – это Бурятия. 90% всех подобных административных дел Дальневосточного федерального округа – это Бурятия. Но мы видим результат. В последние годы у нас одна из лучших ситуаций по пожарам в ДФО.

Минприроды, кстати, спасибо им большое, финансирует закупку новой техники – и машины, и тракторы, и бульдозеры, и «уазики», и ранцы, и все прочее. То есть в рамках нацпроекта финансируется.

– У нас с 2015 г. стоит реальная проблема захоронений в населенных пунктах на Байкале. Это тоже связано с особенностями местных поселков. Вот, пожалуйста, реальное кладбище в поселке Клюевка. У нас сейчас перевод земель под кладбище запрещен, людей хоронят между деревьями – это реальность. Как вы считаете, о чем думают местные жители, когда своего близкого, который прожил достойную жизнь, хоронят между деревьями из-за того, что в поселке вся земля – это лесной фонд.

– Да, сейчас хоронят не на специализированных землях. Нет возможности сделать землю под кладбище даже в относительной близости с населенным пунктом, это запрещено законом «Об охране озера Байкал». Мы хотим перевести землю из лесного фонда в фонд промышленной земли под кладбище. Это не где-то в лесу, это в границах населенного пункта. Только так можно создать условия, чтобы там завтра можно было похоронить и послезавтра можно было похоронить. Люди, к сожалению, умирают. Повторюсь, что проблема уже почти 10 лет актуальна и наконец сейчас может решиться.

– Да. Очень многие недовольны, и власти уже долгие годы обещают им дать возможность легально жить [в их собственных домах]. Люди не могут ребенку своему в наследство дом оставить, потому что дом незаконный, и им давно говорят: «Подождите, сейчас все будет нормально». Люди говорят: «Где? Когда?» У нас есть поручение президента 2017 г. еще о том, чтобы вот эти лесные поселки все оформить. До сих пор мы этим занимаемся, вот закон пытаемся поправить. У нас люди подписи собирают: есть общественница в Усть-Баргузине, Галина Арсеньева, – она собрала 19 000 подписей с требованием закон поменять. То есть такое массовое движение, где люди говорят: «Ну вы дайте нам нормально жить». Создан специальный совет этих прибайкальских районов, с которым мы общаемся и обещаем исправить ситуацию, но она в руках федерального законодателя. Как еще исправить эту ситуацию? Нельзя из-за неправильно определенной давно зоны просто взять и переселить людей из мест, где они веками жили.

«Люди готовы платить»

– В 2019 г., по данным мобильных операторов, на побережье Байкала было зафиксировано более миллиона абонентов. Это только с бурятской стороны. Порядка 3 млн – с иркутской стороны. И это 2019 г. Сейчас, понятно, что это все кратно выросло. И вот такая антропогенная нагрузка на Байкал, когда, я уж извиняюсь, у нас там машины в кустах, костры тут же, естественные надобности в кустах, мусор. Миллион человек, я уж извиняюсь, в кустах, кому от этого хорошо? Законопроект разрешает рубки для создания инфраструктуры туристической, цивилизованной, которая, наоборот, защищает Байкал. И это касается только границ особых экономических зон (ОЭЗ) – «Ворота Байкала» [в Иркутской области] и «Байкальская гавань» [в Бурятии], которые определены законом в 2007 г., и никто за пределы границ ОЭЗ не идет. Мы не посягаем на увеличение площадей данных зон.

– У нас всего одна платная кемпинговая зона. Она в границах населенного пункта, в лесу кемпинговых зон нет. Мы все равно не замахиваемся залезть в лес. То есть мы лес не трогаем. И там же даже сейчас законодательство, и байкальское, и прочее, предусматривает зоны, где нельзя ничего строить, ну и мы туда не лезем.

– Если этот туалет капитальный, то есть с ямой, с выгребом, то да, нельзя. Если это мобильный, то можно.

– Люди готовы на более цивилизованный отдых, но дайте для этого возможность. Люди готовы платить, готовы ехать в нормальные условия, но вариантов нет, предложить нечего, ничего не создано. В прибрежных населенных пунктах все большие дома уже как гостевые используются – и все, больше мест нет. Законом 2007 г. предусмотрено создание особой экономической туристической зоны, но на этих землях сейчас ничего построить нельзя. Потому что срубить дерево, чтобы построить гостиницу, – нельзя. Срубить дерево для того, чтобы линию электропередачи протянуть по территории этой зоны, – нельзя. Дорогу по территории у себя между одним корпусом гостиницы и другим построить нельзя, потому что лес рубить нельзя. То есть это такая норма, которая ничего не дает. С одной стороны, разрешили и даже предусмотрели, с другой стороны – запретили. И у нас сейчас эта особая экономическая зона есть, инвесторы есть, но все стоит. Поставлены кадастры, никто вовне этой зоны расширяться, новые земли захватывать не собирается. Это не предусматривает ни закон, ни наш собственный настрой.

– Не могут. Законопроектом определено, что площадь ОЭЗ не увеличивается.

– Возникла юридическо-техническая ошибка. Когда в 1999 г. принимался закон «Об охране озера Байкал», он запретил рубки главного пользования. Это рубки для коммерческих заготовок. При этом закон не запрещал «прочие рубки», к которым относились сплошные санитарные рубки, расчистка лесных площадей для строительства гидроузлов, трубопроводов, дорог, противопожарных разрывов. А затем в 2004 г. поменяли Лесной кодекс и понятие «рубки главного пользования» заменили понятием «сплошные рубки», а разделение на виды ушло. В итоге с 2004 г., как Лесной кодекс поменялся, [нам] запретили вообще все рубки. Поправки в Лесной кодекс тогда просто не соотнесли с тем, что для Байкала есть отдельный закон. Сплошные рубки в стране не запрещены, только на Байкале.

«Если сель – всю эту химию столкнет в Байкал»

– Для строительства дорог с бурятской стороны ориентировочно под рубку подпадает 46 га и такой же порядок цифр в рамках особой экономической зоны «Байкальская гавань». С учетом того, что площадь центральной экологической зоны составляет 9 млн га, площадь планируемых рубок составляет долю 0,000005%.

При этом законопроект предусматривает высадку леса взамен срубленного: 5 к 1. Срубил одно дерево, пять посади. Кто рубит, тот и сажает, этим займутся инвесторы. Контроль ложится на республиканское Агентство лесного хозяйства, они будут выделять участки, где можно сажать, – чтобы не было так, что вырубил здесь, а посадил у себя на даче.

– На нашей территории предусматриваются порядка 3500 номеров гостиничных. Но это в рамках той зоны, которая установлена в 2007 г. Я имел в виду особую экономическую зону. Ее границы прямо описаны в приложении к законопроекту. Никто за границы не лезет.

– Инвесторы сейчас есть, инвесторы зашли, но все стоят просто, потому что ничего делать нельзя.

– Есть местные, есть москвичи, но все исключительно россияне. Это компания «Амар», ее инвестор – владелец Иркутской нефтяной компании в партнерстве с нашим известным бурятским скульптором-архитектором Даши Намдаковым. И компания «Молодость», которая реализует турбизнес на Алтае, а теперь и у нас будет строить инфраструктуру на Байкале. Green Flow, у них отели в Красной Поляне. «Космос групп» – они уже зашли, у них подписано соглашение, они уже готовы строить. Green Flow строит, потому что им повезло: тот участок, который им достался, там уже инфраструктура была создана и площадка подготовлена. А всем остальным надо все равно тянуть дорогу, тянуть линию электропередачи, и сейчас они не могут это сделать.

– Да, еще нужна защита от селей. Карта-накопитель [отходов] с бывшего ЦБК стоит под горой. Гора обводненная уже, там реально [есть] опасность селевого потока. Так вот, чтобы построить бетонную стенку, селезащиту, тоже надо срубить деревья. А нельзя. Если сель – всю эту химию столкнет с карт в Байкал, будет катастрофа. ЦБК от селей сейчас не защищает ничего вообще.

Когда было рассмотрение законопроекта, его противники, в том числе депутаты, которые выступили против в самой Думе, – они указали на то, что два института, которые занимаются проблемами водных ресурсов, не дали заключение на этот законопроект. Это Институт водных проблем РАН и Институт водных и экологических проблем СО РАН. И при первом чтении не было отзыва Минприроды. Все-таки законопроект резонансный, и никто, получается, его не смотрел из научного сообщества.

Это неправда. Мы с Минприроды писали вместе этот законопроект, и есть отзыв правительства на этот законопроект. Отзыв был к первой версии законопроекта, и тот документ, который сейчас прошел первое чтение, – это доработанный согласно рекомендациям Минприроды документ. То есть не было отзыва правительства на уже доработанную редакцию. Насчет институтов – ну, их у нас много. У нас есть основной порядок, кто дает официальное заключение, кто не дает. Законопроект рассматривался на площадке Общественной палаты РФ, там были представители Академии наук, Сибирского отделения РАН. Там были в том числе и представители Green Peace (уже после обсуждений в ОП была признана нежелательной в РФ организацией. – «Ведомости»). И та редакция законопроекта, которая сейчас вот прошла первое чтение, учитывает в том числе их рекомендации. Было крайне широкое обсуждение в Бурятии, и в Иркутской области, и в рамках общественных палат местных, и научного сообщества, и экологов. Парламентские слушания были предварительные в Госдуме!

«Собаки с бирками все равно кусали людей»

– Регион региону рознь. В принципе, везде такая проблема. Но у нас [бездомные] собаки все-таки не комнатные, а больше как сторожевые. Пусть это там не всегда кавказские овчарки, но все равно это не маленькие собаки. И собак, к сожалению, много. Как бы мы ни хотели, чтобы собаки не размножались, собаки размножаются и будут размножаться. Сейчас мы должны их собирать и пожизненно содержать или выпускать там же, где их поймали. Собака, даже если она и стерилизованная, она все равно хочет есть, у нее все равно стайные инстинкты. И случаев, когда у нас собаки с бирками все равно кусали людей, достаточно. Поэтому крайне поддерживаю инициативу, и спасибо депутатам за то, что вопрос решается. Хотел бы подчеркнуть, что мы единственная страна в мире, которая заявлялась на пожизненное содержание [бездомных] собак. Нигде собаки, ни в Европе, ни в Штатах, нигде пожизненно не держатся. Там разные сроки, от 10 дней до 6 месяцев, затем их усыпляют. Я за то, чтобы собак усыплять. Более того, это к собаке гуманнее. Есть рекомендация Всемирной ветеринарной ассоциации о том, что собаку гуманнее усыпить, чем ее держать закрытую в вольере всю жизнь.

– В любом случае собака отлавливается, в любом случае помещается в питомник. Есть время, чтобы у собаки либо хозяин нашелся – может, она чья-то убежавшая – либо кто-то там другой ее возьмет. Сколько будет содержаться, пока не решили. Согласно новой редакции закона, это будет решать хурал.

– Первый Международный буддийский форум пройдет у нас в Бурятии как в центре буддизма России. У нас резиденция Пандито Хамбо-Ламы. Сегодня ведь не только Россия, но и весь мир смотрит на Восток. И буддизм – мировая религия, которая на Востоке исторически. Это гуманитарное направление международного сотрудничества, которое остается открытым для России. Взаимодействие по религиозной линии сейчас востребовано. Религия – это же и нравственные ценности, и образ жизни, и влияет на жизнь человека. И как-то дистанцироваться от этого неправильно. Надо, наоборот, в это включаться. Поэтому мы выстраиваем взаимодействие с буддийскими странами. Будут представители Индии, Китая, Шри-Ланки, Монголии, Камбоджи, Мьянмы и др.