Глава РУСАДА: «От нас ожидают честности и взаимодействия»

Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) на пороге выборов нового руководства. Один из главных кандидатов на должность главы агентства – нынешний исполняющий обязанности генерального директора Михаил Буханов. В преддверии выборов он рассказал «Ведомости. Спорту» о том, что такое РУСАДА, кем финансируется, какова его структура управления и как выполняется план восстановления статуса соответствия Всемирному антидопинговому кодексу.

«Ведомости. Спорт»: Михаил Владимирович, в августе 2020 г. вы заняли должность исполняющего обязанности генерального директора Российского антидопингового агентства. Кто пригласил вас на эту должность, как это произошло?

Михаил Буханов: Изначально я пришел на должность юрисконсульта. В начале 2019 года откликнулся на вакансию и пришел на собеседование. Я рассматривал не только РУСАДА, были и другие предложения. Но в РУСАДА все положительно сложилось. 

– Вы юрист по специальности?

– Да, юрисконсульт, цивилистика. Работал в сфере гражданского права, договорного права, арбитражного судопроизводства, осуществлял научную деятельность в сфере права и политологии. Занимался своим бизнесом.  В научном плане меня всегда увлекали разработки тематики позитивной ответственности личности в сфере государственно-властных отношений. В начале 2019 г. стал работать в РУСАДА. Именно в это время РУСАДА было вовлечено в финальные стадии выполнения дорожной карты предыдущего этапа несоответствия Всемирному антидопинговому кодексу. РУСАДА получило обусловленное соответствие, закончили свою работу эксперты Всемирного антидопингового агентства. Для российской стороны оставалось только сделать завершающий шаг, на котором оступились. Между органами управления РУСАДА возникала дискуссия со сложносоставным основанием, повлекшая за собой взаимное недоверие, как следствие – смену единоличного исполнительного органа юридического лица. Вступающий в силу Всемирный антидопинговый кодекс поставил РУСАДА перед необходимостью смены и коллегиальных органов управления. Перед этим в августе 2020 г. Общее собрание РУСАДА, в которое на тот момент еще входили Олимпийский и Паралимпийский комитет, единогласно утвердили мою кандидатуру в качестве исполняющего обязанности генерального директора РУСАДА. Все это довольно сложные события, их было непросто пропускать через себя, но важно было идти вперед и работать на благо чистого спорта и международного правопорядка в этой сфере. Я согласился занять эту должность, чтобы вывести антидопинговые процессы из замкнутого круга взаимного недоверия.

– Вы до этого не были связаны со спортом?

– Это как раз было условием при принятии на работу -- чтобы человек, который планирует начать работу в сфере борьбы с допингом, никогда не был связан со спортом. Это важно, чтобы даже теоретически не возникала опасность конфликта интересов. Антидопинг – это в хорошем смысле репрессивная функция, а следовательно функция, связанная с применением полномочий и реализацией санкций. Если ты являешься участником общественных отношений по поводу отправления полномочий, очень важно, чтобы это происходило беспристрастно. Предшествующий профессиональный опыт, если он складывался в спорте, с необходимостью будет напоминать о себе, естественно, кто-то будет просить о чем-то, о содействии. При отправлении антидопинговых полномочий ты всегда вовлечен в обмен информацией, и всегда есть опасность неумышленно поделиться ею, если есть давние связи. Именно поэтому никто из сферы профессионального спорта не может быть вовлечен в трудовую деятельность антидопингового агентства. Чтобы беспристрастно применять Всемирный антидопинговый кодекс, работать с ним ценностно, претворяя в жизнь все установления, необходимо быть поистине независимым от многих факторов предыдущего социального взаимодействия.

Россия согласилась следовать предписаниям Всемирного антидопингового кодекса – это глубоко этический документ. Максима этики, самоконтроля и осознания личной ответственности заключается в предусмотренной Кодексом презумпции ответственности спортсмена за все, что попадаем в его организм. Благодаря установлениям Кодекса спортсмен побуждается к тому, чтобы помнить о своей сугубой ответственности за самого себя всегда, побуждается к осознанию того, что он должен свою каждодневную жизнь выстраивать в соответствии с требованиями всемирного антидопингового регулирования.

– Вспомним историю с мельдонием, который вдруг оказался сюрпризом. По вашему мнению, кто должен был оповестить спортсменов, тренеров о том, что необходимо вовремя исключить мельдоний?

– Неопубликованные законы не применяются. Когда новое вещество попадает в запрещенный список, эта информация публикуется ВАДА. Одновременно этот список должен распространяться органом исполнительной власти, то есть Минспорта. И, безусловно, антидопинговое агентство РУСАДА проводит семинары, рассказывает, какие были добавлены новые запрещенные вещества…

– С кем проводится эта работа – с тренерами, с федерациями, спортсменами? 

– Со всеми участниками спортивных правоотношений. Мы ездим по регионам с образовательными семинарами, рассказываем, что такое кодекс, что такое международные стандарты, что нельзя, что можно. Спортсмены, врачи, тренеры – все участвуют.

– Как давно началась эта работа?

– Ровно с момента образования РУСАДА, с 2008 года.

– То есть с самого начала, все эти 12 лет РУСАДА ведет такую образовательную деятельность?

– Да. Мы так и делаем в ежедневном режиме. 

– Тогда с чем связаны, при всем регулярном оповещении, такие вопиющие вещи, как с легкоатлетом Лысенко? Это что – халатность, беспечность или надежда на «авось, прокатит»?

– Давайте абстрагируемся от конкретного случая и не будем вторгаться в сферу индивидуальной свободы того, кто совершил проступок… Могу сказать, что правонарушения всегда будут возникать. Эта та самая статистика, от которой не уйдешь, даже если все регулируется. Для нас, для РУСАДА, это показатель того, что еще больше нужно усиливать свою образовательную деятельность и расширять сферу тестирования. Кстати, у нас новое начинание, пилотный проект – в Башкортостане будет открыто обособленное подразделение, где сотрудник РУСАДА будет вести на месте образовательную деятельность в каждодневном режиме. Будет расширенная программа вебинаров и семинаров. Затем мы сделаем статистический срез, увидим, насколько это результативно. Я уверен, что выполнение образовательной (просветительской) функции системно и планомерно в конкретном регионе в детальном формате даст свои плоды.

– Почему именно в Башкортостане?

– Это уникальный регион в спортивном плане. Исключительный патернализм в отношении спорта со стороны главы республики Радия Фаритовича Хабирова, здесь строятся объекты, в спорт вовлекается подрастающее поколение, и в отношении антидопинговой работы мы ощущаем такой же патернализм. Суть юношества – потребность в состязании. Массовое вовлечение в спорт молодежи республики это забота о будущем страны в действии.

О статусе, бюджете и доходах

– Михаил Владимирович, давайте определимся, что такое РУСАДА: каков его статус, кому подчиняется, кем финансируется?

– РУСАДА – национальный регулятор в сфере антидопинговой деятельности. Мы финансируемся из госбюджета, чтобы обеспечивать спорт антидопинговым регулированием. Реализуем все направления антидопингового кодекса – образовываем, тестируем, расследуем правонарушения...

– Но это не государственная компания?

– Нет, это некоммерческое агентство в форме ассоциации.

– Оно в одинаковой форме во всех странах существует? Скажем, как USADA или UCAD?

– В международной сфере больше идут по примеру ВАДА, существующего в организационно-правовой форме фонда. В принципе, фонд органичнее соответствует целям кодекса. Почему? В фонде органы управления не вправе вмешиваться в операционную деятельность, которая в идеале должна осуществляться каждым из направлений национального антидопингового агентства в контакте с международным регулятором. Тогда как орган управления решает такие центральные вопросы, как финансирование, привлечение спонсорских денег и т. п. В ассоциации же, по российскому праву, ее члены в той или иной мере могут заниматься операционной деятельностью. В этом смысле форма не соответствует кодексу. Да, потенциально здесь есть расхождение и конфликт регулирования.

– И финансируется государством. Минфин?

– Раньше получали деньги из Минспорта, но сейчас напрямую из Минфина.

– Если государство финансирует, может ли агентство быть независимым от него?

– Это противоречие нивелируется тем, что согласно европейской конвенции по борьбе с допингом каждое государство обязано внедрять антидопинговые программы и финансировать национальное антидопинговое агентство.

– То есть так везде устроено?

– Так везде. Мы смотрели, как за рубежом: 50% у всех – это бюджетное финансирование, дальше идут спонсорские деньги. У нас их никогда особо не было, только коммерческие, т. е. то, что мы зарабатываем. Но бюджетного финансирования, безусловно, больше.

– Какова структура доходов и расходов РУСАДА?

– Примерно 92% поступлений – из госбюджета. Это нельзя назвать нашим доходом. Еще где-то 8% мы получаем за счет коммерческого тестирования. То есть федерации либо организаторы соревнований вправе заказать у любой тестирующей компании услуги допинг-тестирования. В том числе и у нас. Проведение тестирования РУСАДА означает определенный уровень качества.

– Какой сейчас бюджет у РУСАДА?

– К сожалению, 501 млн руб. Срезали 10% в прошлом году и плюс еще 1% в нынешнем. 501 млн за год – это предельно низкие деньги. Сейчас мы ведем переговоры, чтобы нам восстановили 11%, которые ранее был урезаны, и предоставили дополнительное финансирование, поскольку олимпийский график из-за пандемии был сдвинут и сейчас мы готовимся к летним Олимпийским играм, а сразу в сентябре приступаем к предолимпийскому тестированию зимних Игр. Эта ситуация уникальная в плане сложности, такого никогда не было.

– Я слышал, что планируется и в следующем тоже минус 10%...

– Надеюсь, нет. Иначе мы урежем всю программу. Самое затратное – тестирование. 10% было срезано, плюс еще цены за рубежом на лаборатории подросли, плюс валюта тоже не стоит на месте. Мы не выживем.

– Тестирование спортсменов проводит РУСАДА?

– Да, силами своих инспекторов. Одновременно в стране действует по меньшей мере еще четыре тестирующих компании и зарубежные инспектора. Мы обязаны с ними взаимодействовать и тоже у них перезаказывать пробы, потому что у них разветвленная сеть по другим странам.

– РУСАДА оплачивает пробы из своего бюджета?

– У нас своя программа тестирования, направленная на реализацию статьи 5 кодекса, которая гласит, что каждый спортсмен в любое время может быть протестирован антидопинговой организацией. В этом году, к сожалению, из-за урезания бюджета мы выделили на тестирование 7450 проб, хотя в 2019 г. было запланировано 11 000. При том что мы должны как-то ухитриться реализовать предолимпийское тестирование.

– А сколько стоит одно тестирование?

– Плюс-минус 35 000 руб. Но цена колеблется: скажем, на соревнованиях пробы дешевле, ведь один инспектор отбирает пробы сразу у нескольких спортсменов. Если ставим на тестирование спортсмена из дальнего региона и к нему нужно ехать – накладные расходы возрастают.

– А что такое Московская антидопинговая лаборатория? Какова связь между РУСАДА и Московской лабораторией?

– Ранее была связка: Московская лаборатория – исследовательский, научный и тестирующий институт, и РУСАДА. Теперь такой связки нету, лаборатория только хранит старые пробы. Аккредитации у нее нет, и я думаю, что этот вопрос отложен в долгий ящик. В этом нет ничего плохого, у некоторых стран в принципе нет лабораторий. У Азербайджана замечательное агентство, но нет своей лаборатории.

– А куда РУСАДА отправляет пробы?

– В основном в европейские лаборатории – Гент (Бельгия), Зайберсдорф (Австрия).

– Как физически это происходит? Курьер везет в чемоданчике?

– Мы пользуемся услугами DHL. Это оправдано, быстро и ответственно.

– Сразу партия отправляется?

– Ну, партия – это хорошо, если на соревнованиях был совершен отбор и все быстро отправили…

– Команду целую.

– Да. Конечно, пробы не храним. Чем быстрее проба доедет до лаборатории, тем она лучше. Можно возить курьером самостоятельно, но это нужно развивать такую внутреннюю логистику, которая еще неизвестно, будет ли оправдана. DHL – разветвленная структура. Там, конечно, своя наценка, но она великолепно доставляет от двери до двери.

– А как утилизируется? Или это так все и хранится?

– Наша ответственность – отдать в лабораторию, дальше они действуют по своему протоколу.

– Кто ваши коммерческие заказчики? Я слышал, что есть договор с ФХР. Что это за договор, на каких условиях?

– Не буду распространяться, это бизнес-отношения. Это рамочный договор по отбору проб, нацеленный на долгосрочные отношения. Мы всех призываем к коммерческому тестированию у нас, а не у конкурентов.

– С какими федерациями еще есть такие договора?

– Безусловно, есть. Но есть правила конфиденциальности бизнеса, поэтому детали не раскрываем. Мы стараемся охватывать как можно больше клиентов. Хотя эти все события с судами, с тем, что мы опять на два года в подвешенном состоянии, – это, конечно, не добавляет рекламы. Федерации спрашивают: а что, вы до сих пор тестируете? Конечно, тестируем и стараемся клиентскую базу нарастить, несмотря на довольно-таки сложные условия. И надеемся охватить все федерации. Это наша максимальная цель.

О выплате штрафов и диалоге с ВАДА

– Как сейчас с положительными тестами – ситуация улучшается или ухудшается?

– Я бы не проводил такой прямой корреляции между тем, что мы делаем, и тем, как реагирует спортивная среда. Потому что обосновать ее научно невозможно. Всех не убережешь от правонарушений. За прошлый год у нас положительных проб 91 случай. Многовато. Но надо просто реализовывать программу максимально, в этом и состоит цель антидопингового регулирования.

– На РУСАДА были наложены штрафы – что с ними сейчас?

– На данный момент мы погасили две основные суммы – это 400 000 швейцарских франков и 10% от дохода за 2019 г. Дальше в течение двух лет мы должны заплатить $1,27 млн. Это компенсация за расследования ВАДА и анализ базы данных, которые проводились в порядке судебного процесса. И ждем суммы порядка 80% от затрат суда на обеспечение этого процесса. То есть где-то половину денежных обязательств перед ВАДА мы выполнили, остальное – в течение двух лет.

– Какие еще условия поставила ВАДА?

– Буквально полторы-две недели назад закончились обсуждения в ВАДА по плану восстановления РУСАДА. План включает мониторинг за РУСАДА. Новый план восстановления РУСАДА предусматривает отчеты – ежеквартальные, ежемесячные, включая отчеты об операционной независимости, что очень важно. От нас ожидают открытости, честности и взаимодействия по каждому из пунктов. Выполнения решения международного арбитража. Есть в этом плане восстановления и та часть, которая не доводится до нас. Эта часть дискутируется непосредственно в ВАДА и будет доводиться в конкретных запросах.

– Как по-вашему, почему именно Россия оказалась в центре такого большого скандала? Это какой-то вопрос политический? Или какая-то мода пошла – обвинять российский спорт во всех грехах? Или действительно мы как-то особенно провинились?

– Ну, вы знаете, чисто криминологически проблема с правонарушениями – она существует везде. Очень бы не хотелось каких-то политических трактовок. Есть ситуация, ее нужно решать. Будем исходить из того, что есть сейчас. На данный момент есть судебное решение, есть план восстановления и есть полностью сохранившаяся операционная деятельность РУСАДА. Более того, РУСАДА как антидопинговый институт в условиях пандемии, несоответствия Кодексу, в условиях постоянной угрозы операционной независимости проявляет максимальную стойкость ко всем испытаниям. Все благодаря нашему замечательному, сильному и трудолюбивому коллективу специалистов. Иными словами, как поется в замечательной песне – «…я не сдамся без боя».

– Но пока что – несоответствие кодексу...

– Да, кодекс – это тот всемирный документ, которому мы обязаны подчиняться и максимально имплементировать, тем не менее взаимодействие с Всемирным антидопинговым агентством строится в режиме патерналистского диалога. Мы стараемся максимально четко исполнять все рекомендации.

Об управлении

– Что представляет собой РУСАДА с управленческой точки зрения? Прежний генеральный директор РУСАДА Юрий Ганус был снят с поста, насколько я знаю, по причине неких финансовых нарушений. Кто уполномочен принимать такие решения о снятии, назначении?

– По уставу этот вопрос рассматривает наблюдательный совет, который выносит рекомендацию, и его мнение уже рассматривается на общем собрании.

– Планировалось, что новый генеральный директор будет избран в течение полугода. Но этого не произошло. По какой причине?

– Мы должны были менять органы управления в ускоренном порядке в виду вступления с 1 января нового кодекса ВАДА, где в статье «О ролях и ответственности национальных антидопинговых агентств», это статья 20.5.1, предписывалось: «В органах управления не должно быть ни представителей олимпийского и паралимпийского комитета, ни органов исполнительной власти». У нас в наблюдательном совете было три таких человека. То есть наблюдательный совет сменился 1 января, пришли новые наблюдатели. Им нужно было войти в курс дела, в полномочия. Оттого и возникло такое промедление.

– Кого пришлось исключить и кто пришел на смену?

– Теперь список учредителей не поименован в уставе, он поименован в реестре. Из наблюдательного совета исключили представителей спорта и органа исполнительной власти. В любом случае взаимодействие с этими структурами сохраняется, поскольку интересы Олимпийского комитета, Минспорта, РУСАДА пересекаются в теме антидопинга с интересами спортсменов. Без тесного взаимодействия невозможно что-то урегулировать или построить. Нам важно, чтобы сфера спорта была чистой, образованной и протестированной.

– Итак, вы примете участие в выборах генерального директора. В какие сроки они состоятся?

– Сейчас комиссия делает завершающие заключения, дальше по процедуре – наблюдательный совет отбирает из всего массива кандидатов двоих. И два кандидата уже идут на общее собрание, которое выберет гендиректора. Ожидается, что это случится в ближайшее время.

– Согласно данным «СПАРК-Интерфакс», у вас есть личная компания. Что это за бизнес?

– Она уже заморожена. Это ИП, основной вид деятельности – торговля церковными товарами. Это на стыке хобби, творчества и церковной атрибутики. Церковные товары не для массового потребления, это штучный рынок, но человек, который в это погружается, может что-то ювелирно сделать своими руками, какой-то дизайнерский продукт. Я занимался этим давно, там есть ниша, и однажды решил коммерциализировать. Я люблю шить, даже церковное облачение шил. Все своими руками, это же не спекуляция. В основном шло за рубеж, на Русскую зарубежную церковь.

– Это бизнес в интернете?

– Да, интернет-магазин. Потом возникли проблемы с логистикой, сейчас довольно сложно все доходит за рубеж, опять же пандемия коронавируса, поэтому в этом бизнесе наступила стагнация. Так что я его заморозил, чтобы основное время отдавать работе.

– Какие главные вызовы вы видите перед РУСАДА?

– Что хотелось бы подчеркнуть... Один из главных пунктов в плане восстановления статуса соответствия РУСАДА – требование независимости национального антидопингового агентства. То есть все направления деятельности – тестирование, обработка данных, расследования и т. д. – должны осуществляться без влияния третьих лиц. Не должно такого быть, что кто-то хочет протестировать определенных спортсменов, приходит в РУСАДА и навязывает свою волю. Это прямое нарушение, даже если у кого-то есть такие возможности. Обеспечивая независимость РУСАДА, мы будем обеспечивать выполнение плана восстановления агентства, которому в кодексе предписывается быть независимым и осуществлять свою деятельность в соответствии со стандартами.

– Чье вмешательство вы имеете в виду? Государства или каких-то третьих лиц?

– Скажем так: это касается всех участников спортивных правоотношений, которыми могут быть в том числе и государство, и спортивные федерации – все, кто угодно. Мы постоянно говорим, что в соответствии со стандартами есть вещи, которых нельзя делать.

– А приходилось сталкиваться с давлением, попытками вмешательства?

– Конкретизировать не буду, но, безусловно, это есть. Ну потому что сфера эта действительно такая болезненная. Здесь единственный рецепт – действовать в соответствии с кодексом и чем больше говорить о стандартах, тем лучше.