Митрофанов: истерика в интернете означает, что к власти рвется новое поколение

- Жириновский и Зюганов - образцы выживаемости. И предрекать их скорый уход - большая ошибка. Я в свое время подарил Владимиру Вольфовичу картину, она долго висела во фракции. На ней Жириновский в маршальской форме стоит в обнимку с молодой девушкой – и подпись: "Открытие монумента активистам ЛДПР в 2033 г." И на самом монументе написаны фамилии всех депутатов фракции...

90% эсеров шли во «вторую правящую»

- Вы были одним из основателей ЛДПР, потом вышли из партии и перешли в "Справедливую Россию". Не жалеете, что тогда это сделали?

- Нет конечно, у меня было пять лет плодотворной работы в «Справедливой России». Особенно в тот период, когда Сергей Михайлович [Миронов] был председателем Совета Федерации. Партия активно развивалась, она была объявлена как вторая партия власти, таковой и была, по сути дела: в ней было до десятка сенаторов, мэры крупных городов, в том числе миллионников. Конечно, это несопоставимый ресурс с "Единой Россией". Но партия особенно влиятельна была в Совфеде. Здесь у нас были огромные возможности. Думаю, новые поиски начались после майских событий 2011 г., когда Миронов перестал был председателем Совфеда и встал вопрос, как дальше развиваться. Потом были выборы, достаточно успешные, и для меня в том числе. Мы получили в тех регионах, где я баллотировался (Новгородская и Вологодская области), 28 и 29%. Это партийный рекорд. Никто из эсеров больше не получил. В Великом Новгороде мы вообще победили. И это единственный случай, когда губернатор [Вологодской области Вячеслав Позгалев] ушел с поста в связи с результатами выборов. Он сказал, что уходит и что «опытные демагоги» сумели залить мозги населению. Под "опытными демагогами" понятно кто имелся в виду. Одна из тех задач, что избиратели ставили перед нами - изменение местной власти, – была решена.

- Когда ситуация в партии изменилась?

- После выборов, как мне кажется, в партии наступили какие-то метания. А в августе в интервью Сергея Миронова одной из газет я с удивлением прочитал (летел в самолете и чуть не упал с кресла): по духу мы ближе всего к коммунистам. Я вообще не понял, как это, я вступал во вторую правящую партию. Вот кто никогда мне не был близок, так это коммунисты. Я не вступал в партию, которая близка коммунистам и которая призывает головой биться об омоновские автобусы и спасать зачем-то голодающего товарища. При этом скажу, что лично к лидерам партии я отношусь с глубокой симпатией. Сергей Михайлович - один их самых видных политиков последних десяти лет, человек с несколькими высшими образованиями, и Левичев - человек с опытом аппаратной работы.

- Эсеры — партия оппозиционная. При этом вы голосовали за утверждение премьером Дмитрия Медведева. Как это сочетается?

- Очень просто: победил президент, он приводит своего премьера. В нашей политической системе это сложившаяся схема. Путин выбрал так – зачем ему мешать? Смысла никакого нет. Тем более что у них большинство голосов. Это детство: а все равно покажем, а мы продемонстрируем, а мы не дадим. Блокировать решения - голосов у нас нет, портить отношения неправильно. Вот испортили они отношения – а чего добились-то?

- Когда вы голосовали за Медведева, не ожидали, что вас исключат из партии? Вы ведь знали позицию фракции?

- Позиция фракции известна. Но депутаты нередко голосуют вразрез с фракцией, и их не исключают. Это беспрецедентный случай. Депутат-коммунист Сергей Решульский голосовал за ратификацию Беловежских соглашений, и его не исключили из партии и фракции, напротив, он занимает видную позицию. Почему других эсеров, которые бегали по Болотным, не исключают, хотя критикуют? А нас через 10 минут исключили.

- А как вы это объясняете?

- Мне кажется, что руководство хотело дисциплинировать фракцию, все боятся прецедента. Но сейчас бы они так не сделали. Если бы они предвидели, как в шахматах, пункт за пунктом, как будут развиваться события дальше...

- Что будет с "группой свободных депутатов", куда перешло несколько депутатов фракции? Ведете переговоры, надеетесь еще кого-то привлечь?

- Пока задача этой группы - получить слово в Думе. Иметь координацию между людьми, у которых сходные точки зрения.

- Зачем вам иметь отдельное слово, если из фракции вас не исключили?

- Так они не дают выступать, не дают участвовать в обсуждении. Я как депутат могу участвовать в обсуждении закона, если объявлена персональная запись. Но, как правило, смотрят: о, двадцать записавшихся, давайте от фракции по одному человеку. И так со всеми законами, вопросами министру. Вот они вышли когда [когда эсеры покинули зал заседаний во время выступления президента в Думе], я задал вопрос Путину про частные военные компании. Серьезный вопрос, Путин с интересом к этому отнесся. Дано поручение, идет работа по этому закону. Наконец-то бывшие военные займутся не охраной гаражей, а какой-то реальной своей работой. А они [эсеры] не хотели давать слова, у них все по талону. И что я должен делать, сказать спасибо?

- Ваша группа будет расти?

- Да, за счет депутатов фракции [эсеров]. Дело в том, что кроме двух-трех человек быть похожими на КПРФ никому во фракции не надо. Предприниматели есть крупные, они вообще далеки от этого. Грубо говоря, 90% людей пришли во вторую правящую. Их приглашали в такую партию, а не в общество защиты Шеина. И они, конечно, молчат, может, они не такие инициативные, как я. Но время идет, кто-то потихоньку будет переходить. Не хочу сейчас делать заявления, будто наша цель — расколоть партию и заменить руководство. Мне кажется, руководство тоже делает выводы, их последняя конференция это показывает. Наша задача — получить слово. Давайте реально сотрудничать, а не под расписку выступать.

- Сейчас у группы есть шанс получить голос?

- Да, ЛДПР нечасто, но дает. Переговоры велись и с «Единой Россией», они услышали нас.

- Вы не думаете в ЛДПР вернуться?

- Нет. Хотя в последнее время у меня улучшились отношения с партийцами. Когда я переходил из ЛДПР, тоже говорил, что никаких личных претензий к руководству партии, просто она находилась в определенном положении, а я хотел во вторую правящую.

- Можно считать, что ЛДПР сейчас ближе ко второй правящей партии? Заключает предвыборные коалиции, получает посты — губернатора, сенатора.

- Да. Я сторонник американской двухпартийной системы. Не объявляя об этом, по этому пути идет ЛДПР. Конечно, есть борьба, но в каких-то вопросах они придерживаются правил игры, как на футболе. Нельзя делать подножки, нельзя толкать, нельзя сносить игрока.

- Нельзя подыгрывать Западу — такое ведь тоже есть правило?

- Какие-то правила установлены, системные правила. Например, президент выиграл выборы. Во всех странах его с этим поздравляют, а в Америке это было сделано через три часа, чтобы не раскачивать ситуацию. Почему мы не можем к этому подойти? А у нас один из кандидатов все равно упрямствует: у него через полгода берут интервью, а он говорит: нет, не признаю. Это странно, это просто некультурно. Тем более что из этого не вытекает никаких политических действий. Я выступаю за более высокотехничную политику: без обвинений, оскорблений, примитивных ходов, совковых подходов. "Справедливая Россия" во многом сделала себе игру не критикой Путина, я знаю это по выборам, а ударом по теме ЖКХ. Вот тема, которой нужно заниматься. Создали [профильный думский] комитет, я был один из тех, кто подавал эту идею. Ну и где этот комитет? Он что - шумит, что-то делает? Я не вижу его работу. Почему Лолита Милявская - единственная в стране, кто разогнала ТСЖ, добилась результата? А целая политическая партия занимается спасением рядового Шеина. И в итоге не спасла, и депутатом не сделала.

- Какое будущее у эсеров?

- Нудно определиться и заняться серьезными вопросами. Прежде всего ситуацией в ЖКХ. Грубо говоря, партии нужно стать Лолитой Милявской и четко защищать права миллионов граждан. Это не сможет сделать «Единая Россия», она другая партия. Еще одна важная тема - микрофинансирование.

На информационных трассах появится ГАИ

- При каких обстоятельствах вам предложили возглавить комитет по информполитике? Что это — благодарность?

- Это было в мае, я впервые узнал об этом из интервью [вице-спикеров Сергея] Неверова и [Сергея] Железняка. Но я давно выступал за воссоздание комитета. К этому подтолкнула политическая ситуация. Ведь Дума — это политическое учреждение, а не адвокатская контора и не министерство. В Думе имеют значение политические события.

- Каковы цели у комитета? Вам приходилось обсуждать их с «Единой Россией», администрацией президента?

- Мы находимся в диалоге, безусловно. Самый близкий человек в этом диалоге — [возглавлявший комитет в прошлом созыве] Железняк. Разговоры шли и с Неверовым, и решили изначально, что речь идет о новых вызовах, новой информационной ситуации.

- Готовите новый закон о СМИ?

- Нет, не готовим, новый закон был разработан [Михаилом] Федотовым, он заслужил поддержку глав ряда изданий и обсуждался с президентом Медведевым. Но дальнейших движений не происходит, он не внесен. Мы ждем, на рабочем столе его нет.

- Он нужен вообще?

- Он был неплохой, к нему можно вернуться. Он отражает изменения, которые произошли за последние 20 лет.

- Вы довольны тем, как применяется закон о защите детей от вредной информации?

- Нужны хотя бы полгода, чтобы изучить практику. Но так пугали, что все погибло... Но все нормально происходит. Глобальных ужасов не видно.

- Что у вас на столе из актуальных законов?

- Из актуального — по интернету. Здесь пока консолидированного подхода нет. Есть разные мнения, от разных депутатов. Но какие-то действия, я думаю, будут, потому что уже в десятках стран принимаются определенные меры по введению ГАИ на информационных трассах.

- То есть возникла идея и в России создавать «ГАИ в интернете»?

- Да, идея есть, и первые элементы уже введены - например, защита детей от вредной информации. Это только первые шаги, нам выпала честь и ответственность быть первыми на этой дороге, вводить ГАИ.

- Какие следующие шаги ожидаются?

- Пока говорить рано. Мы изучаем международный опыт. Есть, например, немецкий опыт. Он довольно жесткий, там есть очень четкие правила, в том числе по интеллектуальной собственности. Мы встречались с председателем [профильного] комитета в бундестаге, узнали много интересного.

- Ожидаются ли у нас новые меры по защите авторского права в интернете? Вы говорили о создании русского аналога Universal Studios.

- Да, к этому дело идет. В мире происходит концентрация — авторы все больше попадают в руки гигантов, которые работают на этом рынке. У нас этого еще нет. Я думаю, что защитой авторских прав идеально занималась бы какая-нибудь производственная компания, которая имеет колоссальные ресурсы. Она одновременно работала бы с авторами, платила им. Может, какая-то гастрольно-концертная компания, потому что сейчас основной доход для авторов развлекательного плана - от гастролей. И наука, мне кажется, тоже будет интертейментом заниматься, то есть зарабатывать лекциями и публичными мероприятиями. Кстати, это у нас совершенно не развито. Кроме того, нужно создать под эгидой ЮНЕСКО Всемирный банк интеллектуальной собственности, чтобы туда было занесено каждое произведение, были бы известны его авторы, где оно исполняется. Это поможет бороться за их права.

- Скоро ли появятся законодательные наработки?

- Поиск ведут не только депутаты. О принятии решения в ближайшее время речи не идет. Четвертый раздел ГК [посвященный авторским правам] будет отложен, не будет рассматриваться сейчас. Тем не менее можно вносить отдельные поправки, будем думать.

- Устраивает ли вас контент федеральных каналов?

- Они в сложной ситуации: должны удерживать внимание огромного количества людей, находясь в жесткой конкуренции с другими медиа, с десятками других каналов и с интернетом. В этих условиях они не могут давать только стерильный контент — тогда их перестанут смотреть. Тогда состоится то, о чем мечтают идеологи интернета. Такое ощущение, что борьбу за стерильность на больших каналах ведут те, кто заинтересован в том, чтобы эти главные каналы не держали население. Раз они не держат население, они и в политическом смысле его не держат. Это на руку тем, кто не очень заинтересован в успехах государства.

- О каких-то законах, связанных с регулированием телевизионного контента, речи сейчас не идет?

- Нет. И мы понимаем борьбу каналов. Да, можно ограничить сцены насилия, но этому порадуются какие-нибудь нишевые интернет-каналы. Вот долбят "Дом-2" постоянно. А они реально держат молодежь, это нравится. И "Каникулы в Мексике" все смотрят, все возмущены, и все смотрят. Пока сайты не могут похвастаться такой популярностью. У них нет возможности, денег, не могут послать в Мексику.

- Как вы относитесь к "Анатомии протеста"? Можно такие фильмы снимать и называть показ неизвестно как добытых пленок журналистским расследованием?

- Почему нет? Ну они же не следователи. Можно подавать на них в суд за клевету. Они выдали некий материал, который у них оказался. Они проверяют что-то, в рамках того, что могут. Многие сайты позволяют себе куда более непроверенную информацию запускать.

- Как решится вопрос с Общественным телевидением? Не получится еще одного канала с "Каникулами в Мексике"?

- Им не надо бороться за рейтинг. Пусть у Общественного телевидения будет рейтинг небольшой, но как раз для такой публики, которая интересуется политикой, общественной жизнью. На них будут ориентироваться, им будут давать интервью. Я их вижу как более стерильный канал.

- А не может так случиться, что этого ТВ вообще не будет?

- Нет-нет, государство разгоняется медленно, но верно. Всё, деньги выделены, 1,5 млрд руб из бюджета. Будут выходить сначала в интернете, в кабеле, потом решится.

Ограничения в торговле - это не борьба с курением

- Вы внесли свой вариант антитабачного закона, и появились сведения, что он затянул принятие правительственного.

- Никакой затяжки быть не может. На этой сессии в первом чтении примут. Мой проект внесен почти в те же даты, что и правительственный, кроме того, он в той же идеологии выдержан. Он просто мягче: допустим, в правительственном варианте общепит - полностью некурящая зона. В моем варианте, если владелец объявляет его некурящей зоной, это его право. Как и право другого владельца сказать: в моем заведении курят, до свидания. Киоски размера меньше 50 метров могут продавать табачную продукцию. Какое отношение имеет продажа в киосках к борьбе с курением, кто-то может мне объяснить? С моей точки зрения, не имеет. Более того, люди будут запасаться впрок, а это может и увеличить курение. Далее - какое отношение имеет выкладка сигарет в супермаркетах к борьбе с курением? Мне нужно подойти, увидеть ассортимент. Это просто информация. Вряд ли моя инициатива будет поддержана, но ее смысл - заявить определенные идеи, заручиться поддержкой, чтобы ко второму чтению эти поправки могли быть внесены. Еще один момент, который я в законопроект не внес, но обязательно внесу поправкой. Это вопрос о федеральном фонде по борьбе с курением. Я считаю, что серьезно борьбой с курением никто не занимался. Административные ограничения - это не борьба с курением. Я бы назвал такой закон "О некоторых мерах по упорядочению торговли табачными изделиями". Борьба с курением - это когда с вами ведут психологическую работу, пропагандируют, говорят "не кури". У нас есть хотя бы одна серьезная популярная антиникотиновая кампания? Нет, ни одной. Ролики мы видим антиникотиновые? Ни одного. Вот федеральный фонд мог бы заниматься такой пропагандой. Его задача - только пропаганда, он не имеет права ничего ограничивать.

- За чей счет он будет наполняться? О каких суммах речь?

- За счет федерального бюджета и, может, каких-то внебюджетных дотаций, в том числе табачников. Думаю, что такой фонд в размере 3 млрд руб. вполне возможно создать. Тогда бы СМИ вместо табачных денег получали антитабачные.

- Кто-то эту идею поддерживает в руководстве страны?

- Я думаю, что поддержат. Но у меня такое впечатление, что как раз реальной борьбы боятся. Недавно сообщалось, что за 15 лет нашей борьбы с курением, всевозможных антитабачных ограничений бросило курить 3%. Статпогрешность. Значит, это пустая борьба. Ограничили табачникам рекламу - спасибо, сэкономим на маркетинге. Продажа будет не в киосках, а в магазинах? Спасибо, нам логистика упрощается. И меня обвиняют в табачном лоббизме! Да все, что делается, в интересах табачного лобби и сетевых магазинов.

- А некоторые утверждают, что как раз ваши поправки подсказаны из табачного лобби. Почему вы вдруг взялись за эту тему?

- Я 20 лет занимаюсь этим вопросом. В свое время в Институте США и Канады я писал диссертацию на тему "США на мировом рынке продукции массовой культуры". Еще тогда я анализировал деятельность табачных компаний в Латинской Америке. Их схема точно была применена в России - после 1990 г., как только у нас свобода пришла. Они делают следующее: пять лет интенсивной рекламы для продвижения марок. В последующие пять лет - ограничение этой рекламы через местные парламенты, ограничение по смолам и никотину, чтобы количество игроков на рынке сократилось. Зачем им новые бренды? Они свои-то раскрутили. Еще на пять лет они вводят совсем жесткие запретительные нормы - для вымывания мелкой торговли, чтобы упростить торговлю себе. Причем доходы у них не падают. Там, где у них падают доходы, поднимают цены, и все. Всегда удивлялся: как во всем мире может происходить одно и то же? Им главное, чтобы какой-нибудь чудак не начал реальную борьбу на психологическом уровне. Вот если я выпущу на «Первый канал» Анатолия Кашпировского с ежедневной программой "Бросаем курить", то будет не 3%, а 33%, я вам обещаю. А нам говорят: теперь ты будешь не в ларьке брать, а ездить в сетевой магазин. И ты, матерясь и чертыхаясь, поедешь, куда же ты денешься.

Что стоит за "нытьем про креативный класс"

- Каковы ваши политические прогнозы? В партийной системе ожидаете тектонический сдвиг? Хотя бы в связи с естественным старением Владимира Жириновского, Геннадия Зюганова, появлением новых партий.

- Но изменения все же идут?

- Приходит молодежь. Очень много людей приходит в государственные органы, в политику в возрасте 33-35 лет. Молодежь несет свои идеи, подходы. Интернет-истерику антиправительственную молодежь затевает, они драйверы этой истории. Они хотят двигаться и понимают, что пока у власти те, кому 50-60, их перспективы отодвигаются. Эти проблемы были и при Брежневе. Дело не в застое, а в в том, что молодежь хотела к рычагам. К власти рвалось поколение Горбачева. Нынешнее нытье про креативный класс — чисто поколенческая история. Вы креативный класс, а что вы создали? Нобелевские премии все получили, что ли? «Мы продвинутые пользователи»! Ну и пользуйтесь. Вопрос в другом - за всем стоит нормальное человеческое желание поменять власть. Это понимал Ельцин, и он, как с котятами, с молодыми играл. У него было несколько постов, которые он отдавал молодым. Ключевые посты - суд, премьер, Совет Федерации - он оставлял людям своего возраста. Но молодежи он отдавал экономические посты, кидал им куски мяса - пусть рвут.

- Эта поколенческая проблема будет как-то решена?

- Да, рано или поздно. Но в России это всегда с задержкой происходит. Где-то, может, это и правильно, потому что молодежь всегда экстремистски настроена. Она хочет быстро, здесь и сейчас. Это мы видим на примере красивой девушки [подследственной по делу «Оборонсервиса» Евгении] Васильевой.

- А как вы объясняете уголовные скандалы вокруг президента «Ростелекома» Александра Провоторова и миноритария компании Константина Малофеева?

- Пришел новый министр [связи Николай Никифоров], подготовил директиву о смене руководства. Естественный процесс во всех странах. Но что-то они не очень захотели уходить.

- В СМИ проходили сообщения, что следователи имели и к вам вопросы. СКР установил, что вы присутствовали при передаче взятки в особо крупном размере.

- Ничего он не установил. Это было письмо [следователя] коммунисту. Я даже комментировать это не хочу. Мне никто не звонит, не ведет никаких диалогов.

- Вы будете с Народным фронтом как-то сотрудничать, что-то ему предлагать?

- Будем. Мой подход такой: надо предлагать тем, кто слышит. Если не слышит родная партия, услышит "Единая Россия", ничего страшного.

- Не исключаете для себя возможность вступить в какую-то партию?

- Я не исключаю никакие возможности для себя, я же профессиональный политик.