Раскачивание поезда
Как выдать стагнацию за изменения
Предощущение предвыборной кампании, подготовка различными экспертными группами стратегий развития на период после 2018 г., усиление протестной активности – как политической, так и неполитической – провоцируют вопрос: не появился ли в стране долго отсутствовавший спрос на изменения? Не задул ли «ветер перемен», рискующий превратиться в «сирокко»?
Во-первых, есть проблема с пониманием того, что такое «перемены/изменения». С одной стороны, речь идет прежде всего о реформах. И как правило, под такими преобразованиями понимают либеральные перемены, а не консервативные, рационализацию политики, сопровождаемую расширением степеней свободы. С другой стороны, присоединение Крыма – это тоже перемены. И большинством россиян это действие было воспринято именно как положительное изменение в политике. В разные исторические периоды под переменами понимаются принципиально разные вещи: и сталинская индустриализация, и горбачевская перестройка – все это изменения политико-экономических реалий, перерождение или пересоздание социальной ткани.
К концу 1980-х сама собой артикулировалась базовая простая идея, объединившая миллионы людей: прочь от коммунизма. Или как пел в те годы Гребенщиков: «Пора вернуть эту землю себе». Хотел того Горбачев или нет, начав преобразования, он был вынужден следовать в мейнстриме, в результате отставая от него. К началу нулевых сложился другой объединительный консенсус: дайте нам уже посттранзитный порядок и возможность спокойно (желательно еще – хорошо) жить. И это, если угодно, была «перестройка» Путина: элементы модернизации на базе восстановительного роста и высокой нефтяной конъюнктуры. В какой-то момент именно модернизационная повестка показалась ненужной. А в менее тучные времена ее заместил великодержавный дискурс, кульминация которого состоялась в результате взятия Крыма. Это была перемена, отменившая необходимость всех других изменений. В политическом смысле отсутствие изменений стало оцениваться режимом не как его недостаток, а как преимущество. Сейчас эта модель еще действует, хотя и появляются сомнения в ее жизнеспособности, которые провоцируются уже самим фактом наступления нового политического цикла, маркируемого президентскими выборами.
Тогда вопрос: ждет ли преобразований посткрымское большинство? В марте – апреле 2017 г. «Левада-центр» провел исследование об отношении граждан к преобразованиям либерализационного типа. 46,6% сказали, что без гайдаровских реформ можно было обойтись, а 50,7% сообщили, что они принесли вред. Суммарно 59,6% согласились с мнением, что, если бы в стране не началась горбачевская перестройка, все осталось бы как прежде или жизнь наладилась бы, к тому же можно было бы избежать конфликтов и сохранить страну.
Не начиная реформы, нынешний режим лишь следует за общественным мнением, одновременно, конечно, формируя его. Горбачев сам начал преобразования сверху – и чем все закончилось! С точки зрения нынешней власти, единственное, на что можно пойти, – это градуалистская ситуативная коррекция политики. В конце концов, чуть покачивая стоящий поезд, можно выдать стагнацию за изменения.
Автор – директор программы Московского центра Карнеги