Руслан Байрамов: «Мне надо было найти $500 млн и построить весь «Этномир»

Идея казалась безумной: в 2006 г. выпускник юрфака МГУ Руслан Байрамов, ставший к тому моменту владельцем торгового комплекса в Москве, купил чистое поле в Калужской области, чтобы построить на нем этнический парк, посвященный культурам и жилищам различных народов мира. На это требовалось $500 млн и несколько десятков лет. Невероятно, но спустя 10 лет на территории 140 га в парке «Этномир» возведено уже 50 000 кв. м этнических павильонов, построено 12 отелей на 300 номеров, работают 10 ресторанов и кафе. Все это целиком на частной инициативе и на частные деньги – Байрамова и его партнеров. В прошлом году парк посетили 800 000 человек. И это только начало, уверен основатель «Этномира». В ближайшем будущем в парке начнет работать школа-интернат, где дети будут не просто получать современное образование, но и овладеют еще двумя десятками специальностей, появятся собственная экологическая ферма, мастерские и, конечно, новые павильоны – разных стран и регионов России.

О том, как родилась идея «Этномира», как работает парк сегодня и что станет представлять в будущем, Байрамов рассказал «Ведомостям».

– Перед тем как анонсировать идею «Этномира», я года три думал: стоит ли вообще говорить и начинать. И, конечно же, я понимал, что он будет строиться не один год. Но мне все время хотелось показать и детишкам, и взрослым – тем, кто никогда не поедет за границу или может выехать только в ближайшие страны, – весь мир в его многообразии. И цель показать весь мир для меня была важнее, чем скорость строительства.

– Идея не поменялась. Просто у нас были ощущения, что все будет гораздо быстрее. Мы мечтали, чтобы каждая страна построила свой этнодвор, регионы России построили бы свои дома, а мы были бы в хорошем смысле слова держателями пространства.

Но все произошло не так, как мы планировали. Мы были обязаны все время меняться под экономическую и информационную реальность. Плюс люди стали видеть больше, чем мы изначально задумывали. Существует некая магия строительства этнодворов и улицы Мира: некоторые вещи толкаешь, а они не идут, а некоторые вещи только придумали – они тут же построились. Я с юмором говорю, что мы уже находимся в той стадии, когда не мы влияем на «Этномир», а «Этномир» влияет на нас: появляются те павильоны и этнодворы, которые он считает нужным, а не которые мы хотим. Вот яркий пример: мы сначала хотели построить русский дом, потом украинский и белорусский. Но Украину с Белоруссией построили быстрее. Сколько мечтали строить Европу, двигаясь в Западное полушарие, а жизнь нас толкала на Восток. Первый камень в строительство этнодвора «Великобритания» мы закладывали вместе с принцем Майклом Кентским; у нас есть очень хороший проект этнодвора «Германия», мы сделали его в 2013 г., заложили первый камень, но произошли события, связанные с наложением санкций со стороны Европы, упали цены на нефть, проект пришлось отложить. Сейчас оказалось, что второй и третий павильоны улицы Мира – «Юго-Восточная Азия» и «Восточная Азия» соответственно, которые мы открыли в прошлом году, – синхронны «восточному» вектору страны.

– Здесь несколько источников. Это и входные билеты, и образовательные проекты, особенно с сентября до мая, когда приезжают школы. Это и гостиницы, и спа. Это и деловые мероприятия – процент их, конечно, меньше; для нас важно, чтобы крупные компании проводили здесь свои мероприятия.

– Точка невозврата международной идеи «Этномира» наступила, наверное, год-два назад. Ибо мы построили несколько «правильных» этнодворов и павильонов улицы Мира. Например, культурный центр Индии открывал посол Индии.

Вообще, за 10 лет нас посетило уже почти 110 послов иностранных государств, всем очень нравится идея и ее воплощение. Но с учетом разных политических, культурных, экономических особенностей страны не очень хотят вкладывать в строительство своего этнодвора.

Мы распаковываем национальные культуры, суть стран через этнику. А это все же задача государства. Потому что ценностных бизнесменов, которые готовы эти вещи объединять, – их не так много. Проще заниматься экспортом своей этнической продукции. Например, индийский бизнес, который устраивает ярмарки, и его задача – охватить как можно больше покупателей, поддержав конкретных производителей. Но просто построить культурный центр или музей нельзя – его нужно потом содержать или передать на баланс государству. Эта проблема есть у всех бизнесменов независимо от страны. А мы поняли, что наша ответственность – все время создавать, строить и находить правильных партнеров.

Деньги на торговле

– Да, 90-е годы были очень прибыльными. Хотя и строили мы торговый комплекс, привлекая заемные средства. Сейчас этого нет. Всегда можно заработать: сегодня, может быть, биткойны, вчера – смартфоны, 25 лет назад это была розничная торговля. Главное – все эти годы компания реинвестирует: я не увлекся стандартной моделью потребления и выдержал. Испытание деньгами, думаю, я пережил в 1998 г., когда многое потерял. Но не стал заморачиваться на эту тему.

– Тогда были сотни тысяч долларов, миллионов еще не было. И когда «Трамплин» строили, тоже миллионов не было. Просто мы зарабатывали и тут же вкладывали.

– «Трамплин» был построен на законном основании: мы получили распоряжение мэра и землю на 49 лет и только после этого стали строить. Это не то что сначала было построено, а потом согласовано. Когда мэром стал Сергей Семенович [Собянин], был анонсирован льготный выкуп земли – и мы выкупили землю. На «Молодежной» будет транспортный пересадочный узел (ТПУ), и мы готовы участвовать в конкурсе по интеграции пространства.

«Позитивная матрешка»

– Когда идея оформилась, мы ее предлагали Москве, Зурабу Церетели, который хотел строить парк в Мневниках.

Но там цена земли быстро росла, и у него была другая концепция. Потом искали землю в Подмосковье, в Рязанской, Тверской областях. А купили здесь, в Калужской области, на вторичном рынке у большой земельной компании – это тогда была сельхозземля. Мы купили сначала 37 га, потом 46 га, потом 10 га, прямо в кризис 2008 г., потом 24 га; 8 га под автостоянку купили позже у другого собственника; лес у нас в аренде на 49 лет и рядом часть сельхозземель. Тогда, в 2006–2008 гг., мы заплатили несколько миллионов долларов. Самое главное, все сети мы проложили сами. В «Этномир» не вложено ни копейки бюджетных денег.

– На сегодняшний день оценка инвестиций в проект составляет несколько миллиардов рублей по МСФО.

– Владеет юрлицо «Этно-деревня». Одним из бенефициаров являюсь я, дальше есть ряд структур, которыми в той или иной пропорции владеют те инвесторы, которые вложили деньги.

«Этномир» развивается в три стадии: «Этномир» как парк, «Этномир» как парк плюс гостиничный комплекс и «Этномир» как городок. Сейчас мы приближаемся к модели городка: культурно-развлекательные объекты, гостиницы и рестораны, жилые дома – как это и было задумано изначально. Просто мне надо было найти $500 млн и построить весь «Этномир», но их не было. Наиболее эффективной финансовой моделью оказалось поэтапное строительство парка.

В Европе очень много [развлекательных] парков, но это в основном парки аттракционов, такие как Europa Park в Русте, культурной и образовательной составляющей там практически нет. У нас задача другая.

Когда мы построили «Трамплин», нам сделали предложение построить еще в нескольких местах – как партнерам и разработчикам концепции торговых центров. Но мне это было неинтересно – подумаешь, еще один торговый центр. А идея «Этномира» очень масштабная: радость старта, радость малого бизнеса должно испытать множество людей, молодежи – радость управления деньгами, радость успеха. Я хочу, чтобы мы создали как можно больше позитивных примеров малого бизнеса, бизнеса в области культуры, креатива. Здесь и экология, и органическое сельское хозяйство, и многое другое, что может быть источником как дохода, так и правильных смыслов.

Почти все бизнесы в «Этномире» вначале были наши, потом мы их выделяли в структуры независимые, дочерние. Вот яркий пример: индийским рестораном, где мы с вами разговариваем, управляет парень из Тулы – он индус, женат на русской. Приехал к нам, влюбился в это место, мы его поддержали, заем дали, сейчас он здесь арендатор.

Несколько раз попытались отдать гостиницы [в управление]. Но наши гостиницы – это скорее семейный европейский бизнес, чем сетевой. У сетей все-таки стандарты, и они больше хотят быть в крупных городах. Но мы со временем сделаем высокую степень автономности, может быть, все-таки раздадим в управление. Точно так же мы раздали розницу.

– Это ряд юрлиц – или процент от выручки, или аренда, или даже совместные продажи. Было бы идеально, чтобы директора отелей входили в долю, но они не хотят нести ответственность за объект.

Жизнь сама заставляет нас идти в интеграционную модель, потому что в «Этномире» сезонность плюс очень сложный и разный продукт. Только отели или только общепит не сработают. Потому что гостю нужно объяснить, чем отличается гостиница в «Непальском доме» от гостиницы «Сибирия». Общепит – тоже нестандартизированный. Поэтому моя мечта – это малый и средний бизнес, для которого мы создали условия, он зарабатывает свои деньги, и его и нас устраивает ставка аренды или процент от оборота.

Такие уже есть: пришли, понравились нам, мы им тоже понравились, мы выделили им пространство, и они занимаются своей хозяйственной деятельностью. Это лабиринт «Дебри», «Княжество Чародея», парк «Эволюция», кафе «Глушь».

Отдел развития бизнеса мы создали года четыре назад. Но всех подряд не зовем, хотим, чтобы люди не торговали ширпотребом, а выражали суть. И посетители это тоже понимают – то, что выбивается из контекста, не берут.

– 100–120, в зависимости от сезона. Кто-то постоянно, кто-то в сезон. Конечно же, я мечтал о 1000, но тут вопрос качества этих резидентов.

Мы мечтаем, чтобы следом за галереей «Путешествие по России», которую мы создали на улице Мира, все 85 субъектов построили здесь свои дома. Мы говорим о некой культурно-образовательной ВДНХ регионов России. Представьте, например, магаданский павильон в виде слитка золота (таким он был представлен на Восточном экономическом форуме – 2017), животный мир региона, его этника...

Сейчас у нас подписано более 48 договоров с субъектами РФ. В ближайшие год-два будем отрабатывать финансовую модель. Мы готовы дарить региону землю, и для нас очень важно, чтобы регионы почувствовали здесь в хорошем смысле слова выгоду. Чтобы это была недотируемая история, чтобы они могли заработать и получить обратную связь, информационный и туристический потоки.

Я анонсировал несколько «Этномиров» в разных странах. Они могут быть маленькими, могут быть другими. Мы подали заявку на бренд Etnomir в Мадридскую систему – без h, от русских слов «этнос» и «мир», – он уже зарегистрирован в 93 странах мира. Сейчас мы анонсируем «Этномиры» в регионах России, у нас уже есть обратная связь – Санкт-Петербург, например, предлагает земельные участки. Мы говорим, что можем там быть консультантами, отчасти партнерами, но при этом не основными инвесторами.

Еще у нас есть предложение для госкорпораций. Мы сделали проект «Страна РЖД» в «Этномире». Ведь «Российские железные дороги» объединяют регионы: по сути, все, что за Уралом, начиналось с железнодорожной станции. То же самое и для «Автодора». Каждой корпорации нам есть что предложить. Но очень важно, чтобы они тоже захотели поучаствовать. В одном павильоне может быть 5–6 резидентов среднего и малого бизнеса. То есть такая позитивная матрешка, когда решение ремесленника, решение средней компании, корпорации, региона, друг друга дополняют. И усиливают брендирование всего.

– Несколько десятков миллионов долларов. Он перестал расти: как только компания выходит из нашего оборота, мы, конечно же, ее не считаем. Упрощенец хочет платить аренду, чтобы мы не знали его оборот, не знали его наценку.

– Это моя судьба, я это делаю всю свою сознательную жизнь. Не только в «Этномире» – везде. Этот сюжет у меня повторился много раз. Человек только окончил институт, он не умеет работать по специальности, да и не нужна его специальность. Но мы платим ему зарплату, начинаем его обучать бизнесу. Проходит полгода, он понимает закономерность, а я понимаю, что скоро возникнет противоречие между алчностью и желанием служить, мы ему отдаем 20% от прибыли. Он работает, его мучает внутренний конфликт, я вижу, что скоро надо предложить больше, проходит время, и я ему предлагаю 50% от бизнеса. Наступает момент, когда его не устраивает и 100%: он считает, что он все создает, а мы на нем паразитируем, я его отпускаю, и человек уходит. Хотя может и остаться в компании. Мы делаем это осознанно всегда. Потому что внутренняя борьба и борьба за бизнес, если ценности не совпадают, она съедает гораздо больше энергии, чем дают заработанные деньги. Люди нервничают, друг другу не доверяют, начинают злиться, завидовать.

– От 200 до 400 в зависимости от сезона. Может и до 500 доходить – когда фестиваль, например. Сейчас переходим на модель резидентов: они не наши сотрудники, но это люди, кому мы помогали.

Гости «Этномира»

– В прошлом году – где-то 800 000 человек. В этом году за первое полугодие – 350 000. После того как открылась Турция, турпоток просел, это все почувствовали. Потом Москва с 1 сентября сделала бесплатные музеи. Но это хорошо, конкуренция заставляет нас быть мобильными.

– У нас 12 этнических отелей, около 300 номеров на 700–800 человек. В прошлом году среднегодовая заполняемость была больше 50%, но номеров было меньше. В этом году заполняемость немножко упала, в том числе из-за ситуации на туристическом рынке.

Мы поставили планку: 3 млн посетителей в 2020 г. При желании и концентрации можно этого достичь, но если это делать независимо от финмодели, то цена будет слишком велика. Плюс очень важна глубина проживания опыта. Ведь проживание «Этномира» проходит в несколько этапов. Первый – «галопом по Европам», приезд на несколько часов. Второй – на два-три дня. Третий – это как у нас школьные лагеря проходили: от двух до трех недель.

– Да, 56 смен уже прошло. Мы их в прошлом году приостановили из-за Сямозера, но в 2018 г. заново запускаем – от 7 до 28 дней. Мы в прошлом году после той трагедии в Карелии 18 проверок прожили и были признаны лучшим частным лагерем в Калужской области.

Демократичность важнее

– К сожалению или к счастью, я никогда таким не буду. Демократичность для меня гораздо важнее. Я бы хотел, чтобы максимальное количество благ получило бы максимальное количество людей. Наши отели и номера в Гималайском доме, в «Юго-Восточной Азии» соответствуют «4 звездам». Но это не моя природа – я не могу делать бизнес, если не считаю его правильным.

Но если придут операторы, которые здесь сделают бутик-отель, где номера будут стоить $500–1000, а меня устроит арендная ставка или процент от выручки, я буду счастлив.

А так у нас здесь часто приземляются вип-вертолеты – люди прилетают на экскурсию. Экскурсия может стоить 10 000 руб., а вертолет – 100 000–120 000 руб. И здесь люди могут получить, условно говоря, за $100 то, что они даже и за $700 не получат в сетевом отеле.

– Возможно. Но жену, которая согласится и переночует в сибирской юрте, муж будет ценить еще больше.

– Я абсолютно уверен: не важно, какого уровня человек, если он открыт и для него деньги являются не целью, а инструментом, то и с женой он договорится, и у него все в порядке будет. При этом комфорт и сервис у нас никто не отменял.

А я достаточно аскетичный человек. Помню, как в первый раз поехал в Индию и мои друзья меня там испытывали, поселив в самом дешевом отеле, хотя знали, что у меня все хорошо с деньгами и я мог бы себе позволить совсем другой отель. Я сказал: «Ну чем вы меня пугаете: я из деревни, бегал в туалет на улице». А в «Этномире» я в юрте жил несколько лет, без воды, без всего – на 20 кв. м. И это не игра, это реальное твое состояние.

Здесь был очень известный человек из Азербайджана, он знает многих богатых россиян. Он восхитился идеей и спросил: «Если у тебя такой «Этномир», то какой у тебя дом?» То есть в его картине мира мой дом должен быть еще больше. Нет, «Этномир» поэтому такой, потому что у меня маленький дом.

– Двести и участок 20 соток. Здесь по соседству у нас есть проект поселка «Тихая гавань» (который мы из-за кризиса притормозили, но обязательно реализуем) – так там у нас участки по 12 соток. Все говорят: «мало». Но это не мало, это нормально. Последняя тенденция – дома площадью до 150 м, этого достаточно. Я вообще сторонник мини-капсул, чтобы люди только ночевали. Но вокруг – воздух, зелень и комфортное общественное пространство.

– Да, это была изначальная идея. У нас было много диспутов, и мы, наверное, теряем процентов 5–10 потенциальных гостей. Но, может быть, наоборот, приобретаем? Тех, кто недоволен, гораздо меньше, чем тех, кто говорит спасибо. Во-первых, у всех есть уже смартфоны и свой интернет. Во-вторых, я себя отслеживаю: последнее время в любом отеле в любой стране я почти не включаю телевизор. Потому что ты приехал, чтобы узнать новый город, новую страну, а вместо этого опять уходишь в виртуальный мир. В-третьих, конечно же, мы осознанно хотим, чтобы человек вышел из дома и погулял по улице Мира, приобщился к тем вещам, которые мы здесь создали.

Я бывал во многих тематических парках в разных странах – там ты выплескиваешь энергию. Очень серьезное отличие «Этномира» от других парков в том, что отсюда ты уезжаешь наполненным. Тебе это нужно в городе. Я очень долго думал, где делать «Этномир». И понял, что он должен быть рядом с большим городом, он должен быть неким оазисом, куда человек может приехать зарядиться. У нас общий ресепшн для всех отелей на входе в «Этномир». И там сотрудники отмечают, что гости приезжают раздраженные, усталые. А у сотрудников ресепшн, например, «Сибирии» ощущения уже совсем другие: люди к ним идут несколько сотен метров по территории «Этномира» и доходят уже умиротворенные.

Этника и экология

– Караван-cарай – это был эксперимент. К сожалению, не очень удачный. Мы думали об экологии и построили из фибробетона, который нам рекомендовали в Сибирском отделении РАН, но при этом не рекомендовали внешнее покрытие. Мы не строим плохо сознательно и свои ошибки понимаем и видим. Здесь будущие здания станут еще более экологичными.

Но при этом настоящая этника тоже должна быть. У нас почти все павильоны стран сделаны так, что в них есть и этника, и современное. Но мы стараемся уходить от урбанистики XX в., это скорее XIX в. и глубже – до XIII в., чтобы показать, как люди жили, когда природа была не так подавлена человеком, когда городская среда практически отсутствовала, – это выражает суть гораздо больше.

Ведь почему возникла такая модная тема, как лофт? Потому что уже выросло целое поколение людей в городе, которые никогда не видели деревенских печей, а видели разрушенные, условно говоря, здания Детройта. Для них этника – это ржавые промышленные конструкции начала ХХ в. Поэтому в их понимании «эколофт» под ржавое железо – очень хорошо.

– Мы начинали с Институтом этнографии имени Миклухо-Маклая. Но институт государственный, наши задания в попытке ответить современным языком на вопросы этнографии для них оказались немножко тяжеловатыми. Вообще, «Этномир» задумывался как некий оазис. 6000 языков существует на планете, и каждую неделю по одному языку исчезает. Конечно, грустно, что 50 языков уходит ежегодно. Но этот процесс, к сожалению, необратим. Поэтому была задумка рассказать мегаисторию про народы – про то, как они рождаются, развиваются, сходят со сцены, появляются новые народы...

А возвращаясь к теме строительства, мы с точки зрения энергоэффективности делаем очень интересные вещи. В результате у нас очень большая экономия электричества, тепла, воды: при увеличении площадей на несколько тысяч квадратных метров потребление газа, света, воды растет совсем не пропорционально.

Я вообще здесь в такой заморочке экологической: я ведь родом из деревни, а там всегда был раздельный сбор мусора. И мы тут сортируем уже 70% мусора: сами сдаем пластик, металл. У нас в деревне всегда так было: яйца съели, скорлупу отдали курам – они склевали, снесли новые яйца. И я все время смотрел, как яичная скорлупа тысячи раз в жизни крутится: съел – опять яйцо, съел – опять яйцо.

Ферма

– Мы анонсировали несколько вещей. Вместе с МГУ будем делать музей почв. Мы посадили первые сады; к нам приезжали голландцы, возможно, будем делать экотеплицы. Но тоже пока в виде стартапов – везде нужен человек. С точки зрения экономики у меня полная ясность с проектом: это рентабельный бизнес с окупаемостью от четырех до семи лет, если правильно все делать. Главное, чтобы человек, который будет этим заниматься, захотел все довести до конца.

– Во-первых, мы должны предложить продукт, который вкуснее и который дешевле, а здесь нет логистического плеча. Во-вторых, мы хотим попробовать на 300–500 кв. м производить ровно столько, сколько нужно «Этномиру». Глобально это важнейшая тема; корейцы в эту сторону идут, голландцы: чтобы не выбрасывать треть продовольствия, как сейчас в мире, а производить столько, сколько нужно. Главное здесь – доступ к воде плюс к сырью.

– Я вегетарианец, хотя с животноводством вырос. Но 20 с лишним лет назад сказал «нет», и все.

Я уверен, что в бизнесе можно не только следовать за покупательскими трендами, но и создавать их. Двадцать пять лет назад, когда я учился в МГУ и открыл свою первую палатку, я нашел отличные книги философов – по 20 руб. (месячная студенческая стипендия тогда была 40 руб.). Я их поставил на главное место у себя в палатке, сделал очень маленькую наценку и думал, что они разлетятся за два дня. Потом я купил пиво, 20 ящиков, сделал наценку, тоже очень небольшую, и гадал, смогу ли я продать его за две недели. Пиво в пятницу продалось за два часа. Я был в шоке. Книги продавались два года.

Но тренды создавать можно, и обычно они создаются вопреки. Я уверен, что экологическая вегетарианская ферма здесь имеет все шансы – это и социальная история, и абсолютно бизнесовая: если человек будет этим серьезно заниматься, не как маргинальным проектом, а как авангардным и трендовым. Мы здесь ежегодно проводим вегетарианские фестивали. Один раз я растянул его на 10 дней. Народ сначала был в шоке – как жить без мяса, а я говорю: «Коллеги, хотя бы три дня потерпите... [Ведь] 365 дней в году». И люди привыкают.

Хотя одновременно я мечтаю создать отель рядом с животными, этнический полностью. Так, как жили мы, наши отцы и деды: снизу коровы, овцы, сверху мы ночевали, а еще выше – сено.

Школа

– У нас хорошие отношения и с федеральным Министерством образования, и с региональным. Здание в этом году достроим, сейчас проектируется кампус на 300 человек – для детишек и преподавателей. Я сын двух учителей и, что такое советская школа, знаю. Так что этот проект – дань лучшему в советском образовании в сочетании с лучшими практиками и технологиями современного образования.

Наша школа действительно уникальная. Потому что здесь мы будем давать не только традиционное образование, не только несколько языков, но дети в процессе обучения освоят еще порядка 20 специальностей. Условно говоря, тебе 12 лет, сегодня ты ведешь экскурсию для туристов на улице Мира по такой-то стране, завтра ты печешь хлеб и т. д. Летом вы выходите в лес на километр, ставите там палатки – это опыт выживания в природе, биология и проч. Уроки труда, технические специальности – обязательно. Мини-производства и теплицы «Этномира» будут являться базой для этой школы. То есть здесь дети не станут играть в образование, они будут проживать образование. Я очень хочу, чтобы эти школьники испытали ту радость творчества, созидания, открытия нового, которое когда-то, много лет назад, я проживал в своей деревне. Но для меня тогда мир был огромным, а выехать за 50 км казалось как посетить другую планету. А здесь для детишек сбегать в Китай, Индию, Белоруссию будет нормой: карта мира и личное пространство синхронизируются, что будет закладывать правильные смыслы.

С точки зрения ценностей и модели я полностью уверен, что школа состоится. И думаю, что для «Этномира» это будет Рубикон: когда школа начнет обучать людей – мыслящих в глобальном масштабе, действующих с экологической ответственностью.

– Еще нет.

– Двух первых лиц. Будет менеджер, и будет некий идеолог. Но мне важно с ним прожить некоторое время, чтобы у нас не было ценностных разногласий.

– Сначала мы хотели начать с первого класса, но, наверное, стартуем с пятого. У нас есть несколько бизнес-планов, разные модели. На сегодняшний день плата за обучение с проживанием и с пятиразовым питанием в районе 100 000 руб. была бы для нас комфортной.

– Нет, в месяц. 50 000 руб. – это нижняя планка, чтобы как-то существовать. Я говорю про отдельную образовательную структуру, где достойный доход у преподавателей и серьезная инфраструктура для учеников. В радиусе 30 км сюда будет легко привозить, даже кого-то из Москвы будут привозить.

– От дисконта до бесплатного обучения. Если горизонт планирования родителей совпадает с горизонтом планирования строительства «Этномира», конечно же, мы будем создавать условия для детей сотрудников и тех, кто не может заплатить полную сумму. Я пока не научился клянчить, но при правильном подходе у школы должен быть эндаумент, партнеры-попечители.

– Старшим 22 и 21, младшим – 6 и 5.

– Я их немного перегрузил «Этномиром», когда они были маленькие: привозил сюда, мы жили в юртах, они были первыми моими, скажем так, фокус-группами. Но сейчас возвращение происходит. Я прошел опыт отца, который выбор человека ставит выше своих желаний. Конечно же, в душе я мечтаю, чтобы они участвовали в «Этномире», но не буду настаивать.

Фонд

– За сотню всего. Из них около 50 – Юрию Гагарину. В сентябре мы открыли бюст Гагарина в Лондоне, в Музее науки – его посещает 4 млн человек в год. В прошлом году 18 апреля мы открыли бюст Гагарину в частном музее в Вашингтоне – напротив конгресса США, его посещает 6 млн человек в год. В прошлом году 7 декабря у нас была встреча с папой римским, он благословил подаренный Ватикану памятник матери Терезе. Еще один памятник стоит у нас в «Этномире», другой мы подарили Калькутте. В сентябре 2016 г. ее причислили к лику святых.

– Да. Сейчас мы будем создавать модель фандрайзинга, хотим, чтобы это стало народной историей.

Точка «ноль» пройдена

– Задумывался он как «Мини-Этномир» – мы хотели, чтобы и в городе у нас был похожий проект. Там у нас российская этника представлена: кругом город, а гость погружается в этнический оазис. Хотим с будущего года начать бизнес-туризмом заниматься, звать ценностно близких партнеров, показывать Москву, показывать Ромашково и показывать «Этномир».

– Мотивация моих партнеров по «Нияме» – бизнес в Москве, при том что у нас было несколько франшиз, в том числе в Чите и Твери. Я предлагал управляющему партнеру открыть «Нияму» в этнодворе «Япония» или в любом другом месте. Но он прежде всего считает деньги и переживает, вдруг здесь будет экономически не так. У меня очень много друзей, которые до сих пор не понимают «Этномир» и не верят в него. Но это не важно. Здесь формируется своя история: людей, порой незнакомых, которые потом становятся большими фанатами и партнерами, чем мои сотрудники или даже близкие люди.

– Точку «ноль» прошли давно: текущий операционный доход положительный уже пять лет. Реинвестируем заработанное, вкладываем дальше.

Для малого и среднего бизнеса мы закладываем окупаемость от 4 до 8 лет, в зависимости от объекта: чем больше в инфраструктуру вкладываешься, тем дольше окупаемость. А тем бизнесам, которые будут приходить с большим горизонтом планирования, с окупаемостью в 10–12 лет, мы хотим предложить синергетическую большую выгоду от партнерства, где-то с социальной составляющей.

Например, мы можем сделать хороший музей для госкорпорации. У нас они вложат в это 50 млн руб., а самостоятельно потратили бы 150–200 млн руб. К нам приезжают школьники, и вот он – миллион посетителей. Сами они бы такую посещаемость не обеспечили, плюс мы бы сделали большую корпоративную скидку сотрудникам. Эта модель очень правильная, но пока еще вызывает сомнения у тех людей – время интеграции для российского бизнеса как с государством, так и друг с другом только приходит.

– Серебренников – это не кейс. Это, возможно, были дотации, субсидии. Конечно же, у нас есть примеры госконтрактов и выигранных тендеров. Но у нас, слава богу, хорошие юристы, и мы, если вдруг понимаем, что не вытянем, отказываемся от многих госконтрактов – только потому, что по техзаданию не можем все исполнить. Мы говорим: давайте мы возьмем в 5 раз меньше, выполним вот эту часть, а дальше привлекайте других. Наша задача не освоить деньги на инфраструктуре, а сделать так, чтобы эти деньги правильно работали. Это важно, потому что идея «Этномира» настолько правильная и светлая, что мы обязаны ей соответствовать в том числе и в нашей хозяйственной деятельности.