Большой театр выпускает молодых исполнителей в старых постановках

Партию Моностатоса очень аккуратно спел (это тоже дебют) опытный артист Большого Юрий Маркелов, а молодой Борис Рудак оказался уместным привратником.

В последнее время Большой театр, осознав скромность сил штатной оперной труппы, создал программу подготовки молодых артистов, все настойчивее привлекает певцов со стороны и даже зовет иностранных дирижеров. «Волшебную флейту» Моцарта принял под опеку англичанин Кристофер Мулдс, которого мы знаем по концертному исполнению «Орландо» Генделя в Филармонии.

«Волшебная флейта» появилась в Большом в 2005 г. К тому времени оркестр театра имел небольшой опыт приобщения к аутентичному исполнительству (Александр Ведерников пробовал играть Глинку с натуральными валторнами), но дирижер Стюарт Бедфорд вернул звучание к академическому стандарту.

Кристофер Мулдс считается аутентистом, но (сужу по спектаклю 23 февраля) никаких примет аутентизма в его исполнении не было. Оркестр звучал в целом стройно, но без цимеса, темпы были вполне обычными (кроме чуть сдвинутой вперед второй арии Зарастро). Что приятно, Мулдс относится к тем дирижерам, которые поют оперу вместе с певцами наизусть, на каком бы языке она ни была написана. В него хочется верить – в силу его обаяния, хотя стопроцентной точности добиться ему пока не удалось.

Из новых певцов самое яркое впечатление оставил Дмитрий Варгин, имеющий статус приглашенного солиста Немецкой оперы на Рейне в Дюссельдорфе. Вот пример талантливого артиста с русской фамилией, кто в свое время пролетел мимо русской сцены сразу на мировую, а ведь таких певцов сотни. Варгин пел Папагено легко и точно, немецкий язык и стиль Моцарта давались ему совершенно естественно, приятный голос без натуги наполнял театр.

Петербургский австралиец Эндрю Гудвин – тоже из тех, чей голос прекрасно подходит Моцарту. Его стиль благороден и интеллигентен, интонация чиста, но верха – при том что в партии Тамино их нет – слегка сдавленны.

Из Европы взят молодой бас Павел Кудинов – его стиль тоже безупречен, хотя для партии Зарастро голосу не хватает зычности в низах.

Альбина Шагимуратова – певица, которую, не исключено, ожидает звездная карьера, а партию Царицы ночи она до Большого театра уже успела спеть в Зальцбурге. Ее голос как раз не моцартовский, что не отменяет лихости в исполнении колоратур: в знаменитых стаккато точно прозвучали все верхние фа и ре, в то время как на подходах к ним певица иногда скользила.

Проблема, однако, в том, что усилия названных артистов и их коллег, кто уже пел «Волшебную флейту» ранее, так и не сложились в художественное целое. Звонкие молодежные начинания, бывает, удаются, если делаются с чистого листа. Если нет необходимости вставлять их в кем-то когда-то маловдохновенно придуманные рамки. Спектакль режиссера Грэма Вика, сделанный в поп-эстетике, лишен волшебства и к опере Моцарта морально не годен. Не ища жалости читателя, я должен сознаться, что видел все оперные постановки Большого театра и что все они, за редким исключением, таковы. Звать в них свежих артистов – все равно что пытаться вставить новенькие свечи в торт, оставшийся с прошлого дня рождения.