Цивилизация ч/б

Парле ву франсе? Еще нет? А придется. В этом году в России празднуют год Франции, потому вся культура у нас с французским акцентом. Вот и одна из тем Восьмой фотобиеннале в Москве обозначена как Vive la France! Еще две – «Ретроспективы» и «Перспективы».

В Манеже целое половодье выставок. Западные классики – мэтр студийной съемки Паоло Роверси, фанатеющий от Милы Йовович Питер Линдберг, гении репортажного снимка Мартина Франк и Элиот Эрвит, вечный Картье-Брессон – соседствуют с ретроспективой Андрея Безукладникова. Этот пермский фотограф активно работал лишь одно десятилетие начиная с середины 80-х, но он запечатлел всю новую советскую арт-элиту, от Петра Мамонова и Алексея Парщикова до Евгения Юфита и Георгия Литичевского. Плюс сцены пермской жизни – дорога на кладбище, тубдиспансер... Жаль, что Безукладников перестал снимать – из него тоже мог бы получиться классик. Нынешнее же соседство с мастерами агентства Magnum подчеркивает в нем этнографичность и обнаруживает дистанцию по отношению к рафинированному формализму Элиота Эрвита и Мартины Франк (которым формализм лишь помогает портретировать человека).

Соседство трудно соединимого и в залах музея Российской академии художеств, где открыты сразу три выставки.

«Фотографические встречи в Арле» чествуют знаменитый французский фестиваль. За 40 лет его посетили все топ-фотографы мира. Выставки и показы на больших экранах сочетаются в Арле с многочисленными дискуссиями с публикой – жанр, практически исчезнувший из российской реальности.

Показывают на Гоголевском и «Платиновую коллекцию» Роберта Вано, американского фотомастера чешского происхождения. Он работает в технике платинотипии, известной с 1873 г. и позволяющей благодаря солям платины создавать снимки на радость меланхоликам. Специфический цвет, вызывающий в памяти фотографии прабабушек, чувство драматизма в передаче изображения превращают заурядный пейзаж в космогонию. Но эстетика – не всегда мировоззрение, по крайней мере в исполнении Вано, с его видами Праги, французскими замками и глянцевыми по своей сути портретами.

Главное же событие на Гоголевском – ретроспектива из фотомузея шведского города Сундсваля, простодушно озаглавленная «Десять фотографов». Так же простодушно называлось и фотоагентство в Стокгольме, организованное в 1958 г. по образцу Magnum. Его участники занимались всем, от архитектурной съемки до анималистики, от городских пейзажей до уличных репортажей, в том числе из послевоенного Парижа. Особенно хороши портреты. Здесь и Сальвадор Дали на снимке Харри Диттмера (1953), и Хо Ши Мин, и Хемингуэй на Кубе, попавшие в объектив Ханса Мальмберга в 1954-м, Ман Рэй, запортретированный Леннартом Ульсоном в 1953-м, Рудольф Нуриев в 1967-м, запечатленный Хансом Хаммаршёльдом. И Хаммаршёльд, и Ульсон еще работают, им по 85 лет.

На выставке «Десять фотографов» лишь один цветной снимок (но какой! потрясающий «Сборщик морских водорослей» Георга Одднера), все остальное – черное-белое. И в Манеже цвет тоже не в почете. Качество черно-белых работ заставляет задуматься, как развивалась бы визуальная культура, кино и телевидение, если бы человек не научился передавать цвет в изображении. Была бы другая цивилизация, и вряд ли она оказалась бы хуже нынешней.

Фотография остается не только самым демократичным из искусств – это еще и не самый затратный способ уточнить свою культурную идентичность. Арль и Сундсваль – города не то что не крупные, но просто малозаметные. Их имидж строится благодаря фотофестивалю в одном случае и фотомузею – в другом. Не обремененная, видимо, проблемой самоидентификации Москва уже который год не может достроить здание для Дома фотографии, который вынужден показывать свои проекты на чужих площадках, что заметно обедняет его просветительскую деятельность. Конечно, весеннее половодье выставок во время фотобиеннале – каждый раз праздник, но хотелось бы, чтобы он проходил в столице каждый день.