Загадка происхождения языка по-прежнему не раскрыта

Горилла Коко мило шутит

Коко. Это я (показывая на птицу). Воспитатель. Разве? Коко. Коко хорошая птичка. Воспитатель. Я думала, ты горилла. Коко. Коко птица. Воспитатель. Ты можешь летать? Коко. Да. Воспитатель. Покажи. Коко. Птица понарошку дурачусь (смеется).

«Происхождение языка» Светланы Бурлак – пестрое собрание фактов и гипотез, убеждающее только в одном: пока о происхождении языка сказать наверняка ничего невозможно

В1866 г. Парижское лингвистическое общество наложило запрет на любые исследования о происхождении языка: никакую гипотезу все равно не проверишь, рождение языка так же неповторимо, как возникновение жизни, следовательно, проблема неразрешима, а обсуждение ее чревато спекуляциями. Тем не менее в последние годы вопрос о том, когда, где и в каком виде появился язык, перестал cчитаться ненаучным. Новая книга лингвиста Светланы Бурлак, выпущенная фондом Дмитрия Зимина «Династия», – прямое тому доказательство.

Проблема происхождения языка, по мнению автора, сложна еще и потому, что между ее исследователями, принадлежащими к разным научным дисциплинам, нет информационного обмена. То, что делают антропологи, остается за пределами внимания лингвистов или микробиологов; то, чем занимаются нейропсихологи, неизвестно палеонтологам. Поэтому так важно разломать перегородки и соединить разрозненные сведения в единую непротиворечивую картину. В этом Светлана Бурлак и видит свою основную задачу.

В книге собрано множество любопытнейших сведений и вполне невероятных фактов из самых разных областей знания, исследующих язык.

Попугай Алекс выучил названия разных предметов, запомнил названия цветов и научился составлять короткие предложения. Обезьяны освоили абстрактные понятия – «еще», «понарошку», «друг». Шимпанзе Уошо обозвала рассердившего ее служителя «грязным Джеком», хотя об отрицательном значении слова «грязный» никто ей не сообщал. Горилла Коко, обладавшая еще и чувством юмора (см. врез), назвала куклу Пиноккио сочетанием «слон + дитя». А бонобо Канзи, мечтая о прогулке, мелом нарисовала лексиграммы, описывающие любимые места ее прогулок.

Отдельная глава книги посвящена системе коммуникаций у грызунов, непарнокопытных, муравьев, слонов и дельфинов, которые нередко тратят энергию из чистого альтруизма – только ради того, чтобы передать полезную их сородичам информацию. И «чем сильнее конкуренция между группами, тем выше оказывается уровень альтруизма и кооперации внутри отдельных групп».

Значит ли все это, что звери действительно овладели языком? Как будто нет. Но тогда в какой момент система коммуникации превращается в язык? И какие биологические особенности приматов привели к тому, что у них язык все-таки появился? И еще: если примат умеет обтачивать наконечники, значит ли это, что он уже владеет языком?

Неизвестно. Светлана Бурлак собрала только массу сведений, которые могут разве что приблизить к разрешению всех этих вопросов. Но какие из никак не ранжированных приведенных в книге фактов важны в первую очередь, а какие в восьмую, мы не узнаем. Возможно потому, что адресат этой книги не был определен автором. Для популярного издания здесь не хватает изложения понятных результатов, для научного – слишком подробно излагается информация, известная специалистам.

В итоге ясно только одно: ответ на вопрос о происхождении языка надо искать во взаимодействии разных научных дисциплин. И ничего более определенного сказать пока невозможно.-