В Камерном театре Покровского появилась очередная редкость - «Три Пинто»

Комическую оперу про трех испанских дворян, претендовавших на руку прекрасной Клариссы, написали два австрийских композитора. Первым был Карл Мария фон Вебер, который оставил «Трех Пинто» в набросках, вторым – Густав Малер, кто через пятьдесят лет оперу завершил.

Выбор редкой партитуры принадлежит Геннадию Рождественскому, который питает отдельный интерес к операм, имеющим двойное авторство. Он дирижировал из той же неглубокой ямы «Идоменея» Моцарта в редакции Рихарда Штрауса – в том случае редактор отнюдь не маскировался, внедряясь в оригинал. В случае с оперой Вебера – Малера совершенно не слышно, что авторов двое, так они слились друг с другом. Прелестная комедия полнится изящными мелодиями и остроумно написанными ансамблями, ну а разговорные диалоги, обязательные в немецком зингшпиле, исправно тормозят течение музыкальных красот.

«Три Пинто» поются в Камерном театре по-немецки, а проговариваются по-русски, причем помимо диалогов артисты декламируют и русский перевод вокальных номеров перед их исполнением, всякий раз чуть по-разному. Это одно из остроумных решений в динамичной, полной забавной беготни постановке Михаила Кислярова. Дворяне и слуги в ней ничем не отличаются: и те и другие – клоуны, а образы и пантомима выполнены в духе Марселя Марсо, которому декларативно следовал режиссер. Проделки, розыгрыши, интрижки свершаются в солнечных, намеренно наивных декорациях Сергея Бархина, словно между страниц книжки про нарядную Испанию.

За всех героев, мимов и массовку выступают сплошь солисты театра – мала роль или велика, каждый из них отдается ей без остатка. В одной из лучших сцен бессловесный премьер театра Алексей Мочалов и его коллеги представляют на сцене дирижера и оркестр. Настоящий дирижер зато не молчит, а нет-нет да и подает из ямы забавные реплики. К сожалению, это единственная удачная часть работы Геннадия Рождественского: темпа спектаклю не хватает, ничтожное количество струнных звучит нестройно, солистам не хватает дыхания.

Как вокалисты артисты театра сильно проигрывают себе же как артистам: доблесть громоподобия задает бас Герман Юкавский, а в его присутствии ни у кого не хватает смелости пользоваться оттенками. Хотя темперамента хватало у всех, стиль показала одна Татьяна Конинская, сыгравшая знойную испанку с мушкой.

Столь бесценная партитура, как «Три Пинто», заслуживала бы кропотливой музыкальной работы, и хочется верить, что к ней приступят не через пятьдесят лет.