Политические зомби вышли на берлинскую сцену в спектакле «Страх»
В скандальной постановке театра «Шаубюне» режиссер Фальк Рихтер разбирается с националистами и радикалами
Можно предположить, что проект этот для внутреннего пользования – ни один иностранец не подкован политически настолько, чтобы моментально распознавать, в чей адрес летит со сцены очередная сатирическая стрела, какую конкретную ситуацию или персону пародируют. Тем не менее Fear Фалька Рихтера как раз для всего того нежного «экспатского» слоя «второго Нью-Йорка», мультикультурный рай которого в финале обозначается утопическим пейзажем. Пыхтя от усердия, артисты вытаскивают на сцену ящики с цветами, пальмами и прочими биорастениями, устраиваются поуютнее и, смешивая английский с немецким, поют под гитару и делятся личными историями, из которых понятно, что корни у каждого настолько сложные, что желание распутывать их могут испытывать только отдельные сумасшедшие расисты.
«А твой дедушка был нацистом?» – спрашивает девушка молодого человека. «О да, если были африканские нацисты, то возможно». «А в твоей семье были наци?» – обращается она к другому участнику посиделки. «В моей? Ага. Все шестеро. Такие пэчворк-нацисты».
Расслабленный шутливый диалог в финале, рифмующийся с хипстерской рефлексией в начале спектакля («я предпочел бы ни во что не вмешиваться, сидеть в кафе и пить кофе»), на самом деле полон внутреннего напряжения, которое (как и в других проектах Рихтера) снимается хореографией, сочиненной в соавторстве с артистами.
Один из них – Франк Вилленс, танцовщик-хамелеон, один из лучших в contemporary dance, многим знакомый по проектам Тино Сегала, открывает вечер впечатляющим соло, судорога, озноб и неуравновешенность которого становятся пластическим рефреном всего спектакля. Это про неуверенность, неустойчивость и поиск идентификации – гендерной или национальной, – толкающей на путь нетерпимости. Танец и слово (все тексты написаны самим Рихтером) призваны социальное напряжение продемонстрировать и снять – поэтому тут танцуют, как говорят: много, громко, быстро и на грани истерики. «Нас трясет» – мог бы назвать этот проект Рихтер. И не одних по поводу других. Нас всех трясет.
Напугал и вдохновил
Представители задетой «Альтернативы для Германии» пытались инкриминировать Фальку Рихтеру и его команде «подстрекательство к насилию». Прозвучавшие в спектакле призывы «стрелять зомби прямо в голову» ставят Беатрис фон Шторх (изображенную как зомби) в один ряд с такими террористами, как Андерс Брейвик и Беата Чепе. Суд постановил, как отрезал: ни один вменяемый зритель не поймет этот призыв буквально, а поймет, что речь идет о выразительных средствах. Пока суд да дело, влиятельный сайт Nachtkritik уже включил Fear в лонг-лист лучших спектаклей года немецкоязычных стран – не дожидаясь выбора жюри фестиваля Theatertreffen, который будет обнародован в феврале.
Как алтарь, открываются высокие двери в глубине сцены, где блондинка в сверкающем платье с повадками поп-дивы заходится в истерике, требуя отправить женщину на кухню, а детей растить в полноценных немецких семьях. Ее трясет от тех, кто этого не понимает. Еву Херман – журналистку, отстраненную от эфира за пропаганду нацистских взглядов, узнать в этой пародии легко. Как и коренных восточных берлинцев – осси – в другом недовольном, который врывается в висящую над сценой радиорубку с воплем: «Берлинскую недвижимость – берлинцам!» Его колотит от понаехавших русских, швабов и норвежцев, раскупивших, не торгуясь, дешевое жилье, поэтому теперь в Пренцлауэр-Берге (район Берлина) к кофе за 7 евро простому немцу не подступиться.
Двухчасовой марафон с текстами, танцами и сатирическими дефиле, в одном из которых высмеиваются Беатрис фон Шторх, лидер партии «Альтернатива для Германии», и ее «нацистский дедушка», служивший при Гитлере финансистом, адресован не только ратующим за «традиционные ценности», как «Альтернатива для Германии» или Pegida. Он и для тех, чей чистый биоорганизм, будучи не в силах переварить демагогию «зомбированных» нацизмом политиков, демонизирует угрозу, – кинокадрами с ползущими из-под земли мертвяками пугают тут так же, как реальными персонажами. Фотопортреты Беатрис фон Шторх, Евы Херман, террористки Беате Чепe и других «ведьм» артисты крепят на манекенах и обматывают ими собственные тела, вышагивают и корчатся наподобие киношной нежити.
Эта персонификация стала причиной скандала и суда (требование изъять портреты оскорбленных фон Шторх и Хедвиг фон Беферфоерде, организаторши «Демонстрации для всех», выступающей против «ранней сексуализации детей в школах», не было удовлетворено, и спектакль идет в прежнем виде). Критики, в свою очередь, предъявили претензии неполитического характера: не слишком ли это все в лоб, публицистично и наивно?
Не слишком. Fear уже несколько месяцев находится как будто на онлайн-связи со всем происходящим (после «кельнской ночи» спектакль не тот, что в ноябре, и кто-то даже предложил развивать его как work-in-progress). Работа Фалька Рихтера сама по себе уже часть политического процесса. Если актуальный театр не должен быть таким – то каким еще?
Берлин