В Зальцбурге показали самую русскую среди французских опер

Благодаря Михаилу Булгакову «Фауст» Шарля Гуно стал одним из ключевых текстов для русской музыкальной культуры. Мало того что сам писатель исполнял арии и напевал вальс из оперы французского классика (Булгаков с детства был меломаном, а в 1930-е работал в Большом театре), так еще и роман «Мастер и Маргарита» напрямую связан с оперой, есть упоминания о ней и в «Белой гвардии», и в повести «Тайному другу».

К счастью или нет, аргентинский дирижер Алехо Перес и австрийский режиссер Райнхард фон дер Таннен ничего об этом не знали, хотя и включили в число исполнителей российских певцов. Приступая к работе над зальцбургской постановкой, фон дер Таннен опирался на свой опыт – богатый как театрального художника и не столь впечатляющий как постановщика.

Результаты оказались предсказуемы – «Фауста» проще слушать, чем смотреть. Какое-то время залитая белым сцена Большого фестивального дворца производит впечатление, а от одетого в мешкообразные костюмы хора поначалу ожидаешь художественного подвоха (фон Таннен сам делал декорации и костюмы). Эстетику спектакля определяет мир цирка в целом и клоунов в частности. Поскольку мир Фауста (тенор Петр Бечала) и особенно Мефистофеля (бас Илья Абдразаков) плохо вяжется с миром шутов, из партитуры целиком изъяли Вальпургиеву ночь, изменился и порядок сцен – уличная опережает сцену перед храмом. Вторжения в оперу Гуно происходят часто, они не всегда оправданны. Зальцбургский спектакль – из разряда «текущего репертуара», все умело, все пригнано, поют хорошо, сцена не раздражает. Говорят, правда, на премьере режиссера освистали, но вряд ли потому, что публика в зале ждала от оперы интерпретации, а не простого визуального комментария к музыке, который возобладал в этом году на фестивале. В отличие от драмы опера мало приспособлена к использованию видео- и клиповой эстетики, к работе с камерой в режиме онлайн и принципу быстрой сменяемости кадров. Фон дер Таннену ближе классический театр, но мизансцены «Фауста» отражают заторможенность и банальность режиссерской мысли. Спускающийся из-под колосников огромный скелет без головы, равно как и органные трубы, пронзающие сверху сцену, словно вывалившиеся из шкатулки иголки, радуют глаз, но не в силах скрыть концептуального провала, от которого фон Таннена не спасла его многолетний соратник Биргит фон дер Таннен – работающая в гимназии в берлинском Кройцберге и помогающая мужу в оперных постановках как драматург. «Фауст» сводится к мелодраме, и вряд ли решающим аргументом окажется хороший набор певцов, пытающийся примирить с рутинностью происходящего: кроме Бечалы это хорошо звучащие, но выглядевшие несколько зажато итальянская сопрано Мария Агреста в партии Маргариты и Ильдар Абдразаков; больше радует Валентин – петербургский баритон Алексей Марков уже пел эту партию в Метрополитен-опере.

Венский филармонический оркестр, возглавляемый не очень известным аргентинцем Алехо Пересом (его карьера развивается в основном в Европе), в очередной раз показывает класс: точно выверенный звук, уважительное отношение к певцам, ощущение стабильности, даже когда речь идет о не претендующей на откровения будничной работе.

Почему в Зальцбурге такую сложную оперу, как «Фауст» (в каком-то смысле его можно сравнить с «Евгением Онегиным» – та же невозможность передать в либретто величие оригинала, та же спасительная роль музыки) – доверили человеку, знаменитому декорациями и костюмами, а не постановками? Кому-то хотелось невыгодного сравнения с Экс-ан-Провансом?

«Фауст» стал последней фестивальной премьерой этого лета (за ним последовала «Вестсайдская история», но ее уже показывали на Троицыном фестивале Чечилии Бартоли в мае). Ни один из спектаклей, поставленных при Александре Перейре и исполнявшем вслед за ним обязанности интенданта Свен-Эрике Бехтольфе, на сценах Зальцбурга при новом интенданте Маркусе Хинтерхойзере больше не появится. Понятно почему.

Зальцбург

Фестиваль продлится до 31 августа