На улице Рубинштейна можно встретиться «С Чарльзом Буковски за барной стойкой»

Пятница. Петербург. Улица Рубинштейна. Бар Fiddler’s Green: огромная стойка в центре, бармены в кожаных фартуках. Один из них протягивает тебе наушники и бокал с напитком – можно выбрать пиво, сидр или эль (если что, сейчас это подсказка для тех, кто, вроде меня, не пьет пиво).

Затем в наушниках целый час Семен Александровский будет читать позднего Буковски: дневники, интервью, письма, стихи, которые режиссер специально перевел для проекта. В это время бармены вокруг будут с невозмутимым видом наливать алкоголь тем, кто пришел в бар не за спектаклем, а они будут пить... И так – почти час.

Сначала кажется, что «С Чарльзом Буковски за барной стойкой» – пример современной формы существования весьма популярного в СССР и почти забытого сегодня радиотеатра. Но уже на пятой минуте становится очевидно, что звук надо сделать потише (хотя, надо отдать должное, читает Александровский прекрасно) и приподнять наушник: так, чтобы стали слышны фрагменты диалогов сидящих без наушников соседей, чтобы позвякивали бокалы, а бармены переговаривались о выручке. И только тогда Буковски начинает становиться осязаемым. Настолько, что в какой-то момент покажется: текст звучит не у тебя в ушах, а о квартирных хозяйках, съемных комнатах, нехватке денег, сексе, алкоголе и потребности писать рассказывает вот этот 20-летний юноша, сидящий слева от тебя. Или, может, вот тот 40-летний мужчина по другую сторону стойки?

Оказываясь не местом действия, а действующим лицом, бар ведет свою партию безупречно и все-таки – несколько монотонно (играется спектакль каждый день, и пятничная партия бара наверняка отличается от понедельничной). И в какой-то момент я машинально тянусь к телефону, превращая, хоть и ненадолго, и бар, и Буковски в фон собственной пятничной жизни. Впрочем, возможно, и такой опыт взаимодействия с Буковски (а работа Александровского однозначно спектакль-опыт) предполагался. Но одно но все-таки остается. Александровский уже работал с текстами Буковски: моноспектакль «История обыкновенного безумия» режиссер играл в баре. А на разделении звукового и визуального ряда построена его же работа «Другой город»: там зрители идут вдоль Фонтанки, а в ушах у них – Венеция, Париж или Амстердам. И вопрос в том, чем же все-таки оказывается «С Чарльзом Буковски за барной стойкой»: логичным продолжением выбранной линии или соединением уже найденных и отработанных приемов? Но для вечера пятницы в баре это размышление явно не самое уместное.

Санкт-Петербург