В Венской опере режиссер Херманис и дирижер Бычков поставили «Парсифаля» Вагнера

Это пример того, какой тонкой может быть ирония в театре
Декорация воспроизводит интерьер знаменитой больницы Wiener Staatsoper GmbH / Michael Pohn

В западных театрах не принято аплодировать художнику сразу по открытии занавеса, но звук «ох» публика издала вправе. «Парсифаль» в Венской опере как раз тот случай – занавес поднимается, и вместо привычных абстрактных пространств зритель обнаруживает хорошо знакомый венцам памятник архитектуры, легендарную психиатрическую клинику Штайнхоф и ее церковь Св. Леопольда – шедевр югендштиля, построенный Отто Вагнером на окраине Вены.

Режиссер Алвис Херманис, обычно выступающий еще и художником, воспроизводит на сцене Венской оперы интерьеры, очень напоминающие красоту Штайнхофа, куда перенесено действие «Парсифаля» (костюмы – Кристине Юрьяне, свет – Глеб Фильштинский).

Вагнеры объединились не зря, югендштиль законно претендует на лавры гезамткунстверка. Архитектура определяет время и героев – рыцари святого Грааля оказываются врачами и пациентами психиатрического отделения. Мизансцена, когда к докторам и больным в белых халатах приходит Парсифаль с копьем и в латах, дорогого стоит; Херманис пародийно вторгается в пространство вагнеровского мифа, но так аккуратно, что его простят даже страстные вагнерианцы. И впрямь, разве им самим не надоел культ композитора? С другой стороны, растущий на сцене с каждым антрактом огромный мозг – хороший символ интеллектуальной природы вагнерианства.

ХIХ век породил интерес к мифу, но XX век, испытав на себе его стремление к безбрежности и всевластию, не просто поставил под сомнение эти свойства мифологического мышления, но увидел в них истоки тоталитаризма и гуманитарных катастроф. Сегодня мифотворчество обнаруживается всюду, даже в рекламе или манипулировании общественным сознанием через интернет и ТВ. Потому освежает ирония Херманиса, превратившего «Парсифаль» в историю явных, пусть и непроговариваемых диагнозов. Исцелить больных нельзя, но лечить приходится. Пусть Кундри (бенефис Нины Стемме, впервые выступившей с этой партией) то в смирительной рубашке, то сидит у патефона, пусть в процессе лечения к ее телу прикладывают электроды с током, пусть операция проходит прямо в покойницкой, на фоне выглядывающих из-под простыни-савана босых пяток с бирками, а в итоге мертвецы оживают и все как один оказываются рыжеволосыми красавицами, – подлинно вагнеровское, включая экстатическое состояние религиозной природы, в спектакле сохранено не только в трактовке постановщика, но и благодаря выдающейся работе оркестра венской оперы и дирижера Семена Бычкова. Его мастерству чувствовать оттенки звука, слышать партитуру как цельное высказывание, а не просто набор актов и сцен позавидуют многие; один из рецензентов назвал исполнение «утонченной звуковой живописью», а спектакль в целом – «огромным адажио в трех частях».

Под видом программки

170 страниц оперной программки – не самое редкое явление в европейской театральной жизни, но в австрийской столице его превратили в событие книжного размаха. Под одной обложкой собрано два десятка текстов плюс фотографии десятков певцов в «Парсифале» в Венской опере с 1914 г. до наших дней, включая Пласидо Доминго, Томаса Квастхофа, Ангелу Деноке и Йонаса Кауфмана.

Понятие «время», которое украшает церковную стену в глубине сцены, под дирижерской палочкой становится чем-то текуче пластичным, осязаемым и вместе с тем летучим; кто-то из слушателей увлекся настолько, что попытался зааплодировать после первого действия. Хотя истинные вагнероманы знают – так делать нельзя, так завещал великий Вагнер, оставивший точные указания, когда можно аплодировать, программка напоминает об этом новичкам.

Не каждому театру под силу собрать такую когорту певцов, от Кристофера Вентриса в заглавной партии и особенно Джеральда Финли (Амфортас) до Йохена Шмекенбрехера (Клингзор) и Рене Папе, заменившего в последнюю минуту заболевшего Ганса-Петера Кёнига (Гурнеманц). Финальная молитва – заслуженное торжество всех рыцарей Грааля, тем более что провести ее оказалось возможным в родных стенах больницы. Югендштилевская люстра выполняет здесь роль опрокинутой чаши, спускающейся на разросшийся мозг; Фрейд встречается с мифом, не покидая приемного покоя.

Вена

Показы 29 марта и 1 апреля 2018 г.