Пермская опера сделала совместный проект с Версалем – «Фаэтон» Люлли

В опере времен Людовика XIV изъясняются барочными жестами, но вместо балета крутят кино
Солнечная тема оказалась отыграна в костюмах «Фаэтона» буквально / Никита Шунтомов

Копродукция Перми и Версаля – такова схема постановки «Фаэтона» (1683), одного из шедевров Жана-Батиста Люлли, создателя французской оперы, композитора представлений, в которых играл Мольер и танцевал Людовик XIV. Топовая премьера Пермской оперы на сей раз обходится без Теодора Курентзиса: вместо него в оркестровой яме Венсан Дюместр, знакомый нам со времен петербургского фестиваля Early Music, которым в конце 1990-х – начале 2000-х гг. руководил Марк де Мони, нынешний генеральный менеджер Пермского театра. Видный специалист по музыке барокко, Венсан Дюместр управляет сводными силами: пермские струны оркестра MusicAeterna опутывают колкий многотембровый клубок французского ансамбля Le Poeme Harmonique. В яме – барочные виолы, лютня и гитара, гобой, флейта, фаготы, виолончель и клавесин: всё образцово аутентично в части как приемов игры, так и настроек. Когда зрителей скликает в зал челеста из «Щелкунчика» Чайковского, сталкиваются две исторические реальности.

«Фаэтон» – сюжет из Овидия, либретто Филиппа Кино. Это опера не про транспортное средство, а про того, кто проложил доселе неподвластный человеку маршрут. Мечтающий о власти сын бога Гелиоса сталкивается с недоверием соперников к его божественному происхождению. В ключевой сцене оперы Фаэтон просит у отца разрешения прокатиться на небесной колеснице. Все понимают, что ничем хорошим это не кончится, и действительно огня и света возникает столько, что случается глобальное потепление. В дело вмешивается, хоть и поздновато, бог Юпитер, который низвергает увлекшегося возницу. Действие укладывается в положенные пять актов с прологом (в новой постановке они идут три часа с одним антрактом), в течение которых звучит изысканная музыка: декламационные сцены продуманно чередуются с ариями разных типов, хоровые и инструментальные номера поражают логикой и грацией, кипение страстей опосредовано неторопливым аристократизмом. Оркестр звучит безупречно в любых темпах, в каждом фрагменте проведена ясная структурная и тембровая идея. Конечно, Курентзис сделал бы всё то же самое талантливее – острее и попсовее, заводя и ворожа: у Дюместра же царит аутентичный академизм безупречного вкуса.

В партиях богов, героев и героинь заняты французские певцы, из отменно ровного состава не выделяются ни звучный тенор Матиас Видаль (в заглавной партии), ни молодая певица Виктуар Бюнель (влюбленная в него Теона), ни более опытная Ева Зайчик (прохладная к нему Либия), ни даже обладатель полетного высокого регистра Сирил Овити (он и Тритон, и Солнце, и Земля). Пермский хор MusicAeterna демонстрирует стройное звучание и вышколенный старофранцузский язык, хотя выделенные из него солисты в небольших партиях немного уступают французским коллегам.

Французская школа

Следующей громкой премьерой Пермского театра оперы и балета станет сценическая постановка оратории Артюра Онеггера «Жанна д’Арк на костре», которую уже выпустил в Лионе режиссер Ромео Кастеллуччи. В роли Жанны – актриса театра и кино Одри Бонне, в роли брата Доминика – известный актер Дени Лаван. Дирижер – Теодор Курентзис. Премьера в Перми пройдет в мае на Дягилевском фестивале, полная программа которого будет объявлена в ближайшие дни.

Сложнее обстоит дело с театром. Режиссер Бенжамен Лазар известен как знаток барокко, даже умеющий ставить спектакли при аутентичном свечном освещении. В «Фаэтоне» мы обнаружили лишь часть его умений, а именно владение искусством барочного жеста. Жестикуляция выстроена в соответствии с правилами риторики, а движение выражает смысл или аффект раньше, чем это делает пропетое слово: подобным образом, замечает хормейстер Виталий Полонский, чьим певцам пришлось попотеть над новой наукой, в грозу молния блестит раньше, чем гремит гром. Однако фон, на котором явились персонажи оперы барокко, оказался весьма уныл – вместо исторических декораций и чудес машинерии мы увидели глухие задники и стены, бесстильно пестрый набор костюмов, в которых барокко смешалось с пиджаками и джинсами, а вместо балета – киноролики, которые набили нам и без того набитую оскомину аналогиями античного сюжета с расхожими темами современности вроде власти, пропаганды и экологического апокалипсиса. Кадры с марширующими толпами и взлетающими ракетами заменили в спектакле балет, а уж Пермский-то театр по части балета в грязь лицом бы не ударил. Вероятно, это не входило в планы французских партнеров, поэтому обиднее всего за Версаль – «король-солнце» там больше не танцует.

Пермь