Памяти Киры Муратовой

В 2007 г. на фестивале «Кинотавр» журналисты и критики обсуждали показанный в конкурсе фильм Киры Муратовой «Два в одном», который почти никто тогда не понял и не принял. Говорили много и по большей части всякую ерунду. В какой-то момент я заметил, что у дверей зала тихонько сидит сама Кира Георгиевна и внимательно, с искренним интересом слушает эту чушь. И тут мы вдруг как будто оказались в ее фильме, из зрителей сделались персонажами.

Но что-то такое случалось, конечно, не только в присутствии автора. Порой ведь ловишь себя на том, что ситуация – как в фильме Муратовой: по степени обыденного абсурда, речевого автоматизма или внезапно ставшего явным гротеска. Но это уровень бытовой, поверхностный, а приметливость Муратовой была гораздо глубже, острее. Зара Абдуллаева, автор превосходной аналитической книги «Кира Муратова. Искусство кино», очень точно назвала ее сверхреалисткой. В том смысле, что Муратова стремится разрушить киноиллюзион и любые иллюзии в принципе, взорвать восприятие, вывести зрителя из зоны комфорта, одурачить, обескуражить, взбесить.

Она родилась в Бухаресте в семье румынских революционеров, училась в Москве, а в итоге выбрала Одессу – не только, по Бродскому, «провинцию у моря», но и город, обеспечивший уникальные фонетические (и, если можно так сказать, поведенческие) свойства ее кино. В ее фильмографии восемнадцать самостоятельных картин, включая короткометражные. Но уже вторая работа – «Долгие проводы» (1971) – легла на полку и вышла только в Перестройку. А фильм «Среди серых камней» (1983) был порезан так, что Муратова сняла свою фамилию с титров. Судьба остальных картин была не такой драматичной, но непонимание Кира Муратова встречала всю жизнь. После «Увлечений» (1994) и особенно «Трех историй» (1997) ее почти дежурно стали обвинять в мизантропии. Потом в том, что кино ее слишком сложно. Муратова иногда подбрасывала публике что-нибудь «легкое», как водевильный «Настройщик» (2004), но следом выпускала кино, в котором не давала зрителю ни единой подсказки и поблажки, – «Два в одном» – и снова ставила всех в тупик.

Ее фильмы часто называли театральными, но театральность Муратовой как минимум парадоксальна – условность у нее лишь инструмент, с помощью которого ломается другая условность, подрывается фундамент кинематографического аттракциона: вот тут-то – хлоп! – и падаешь в ту самую реальность – ситуации, человека – как мордой в салат. В театре, кстати, Муратова никогда не работала.

Давно понятно, что рядом с ней попросту некого поставить. Не только в советском и постсоветском кино, а вообще. Пробовали сравнивать с Феллини – по темпераменту, эксцентрике, иронии. Но у Муратовой все другое – и в первую очередь понимание человека. Если совсем грубо, он ей знаком как облупленный и все равно бесконечно в этой своей облупленности интересен. Она умеет нагрузить его всеми возможными штампами, обаналить – и тут же все это отскрести и показать, что жизнь не бывает банальной по той хотя бы причине, что все люди – разные. И можно по кругу пересказывать простейший анекдот, открывая целые вселенные мелких различий – как в последнем фильме «Вечное возвращение» (2012).

Это и есть грандиозный муратовский фокус, магический жест – отмена банальности.

Она и снимала не актеров, она снимала людей. Людей-актеров, людей-персонажей. И чтобы можно было выпрыгнуть из роли и что-нибудь такое отчебучить. Встать на котурны, шлепнуться с них, проткнуть экран, как Буратино протыкал нарисованный очаг папы Карло. Может, кино и есть этот нарисованный очаг, который постоянно нужно протыкать любопытным носом.

Тут есть, с одной стороны, гротеск, буффонада, дивертисмент и всяческое дуракаваляние – взятые притом совершенно из жизни. А с другой, кино Муратовой почти всегда устроено чрезвычайно прихотливо и дискомфортно. Только привык к одному плану существования актеров, персонажей, как Муратова своевольно вышвыривает и их, и тебя в совершенно другой – и барахтайтесь там, судорожно пытаясь понять новые правила игры. Еще один парадокс: в жизни-то мы запросто можем почувствовать себя как в фильме Муратовой, но в самих ее фильмах почти никогда не бывает «как в кино» – она не предлагает зрителю простую позицию наблюдателя, а втягивает в представление, иногда прямо за уши. И вот эта интенсивность контакта тоже не всеми была выносима.

Хотя почему была. И будет. С фильмами Киры Муратовой нам еще разбираться и разбираться. Она все-таки один из самых недосмотренных, недопонятых режиссеров. С того обсуждения на «Кинотавре» в 2007 г. мало что изменилось. Только теперь смотреть на нас и слушать наши глупости будет не сама Кира Георгиевна, а ее фильмы – если у нас хватит смелости и свободы снова вступить с ними в диалог.