Чем запомнился 13-й фестиваль современного искусства «Территория»

Окончание «Территории» совпало с началом рассмотрения в суде дела «Седьмой студии» «по существу» (первое заседание должно было пройти 25 октября, но отложено на неделю). Серебренников, сидящий под домашним арестом, пропустил уже второй фестиваль «Территория», и это кажется таким же абсурдом и несправедливостью, как отсутствие режиссера на собственных премьерах и весь показательный процесс по «театральному делу». Премьеры и фестивали стали совпадать с судебными заседаниями регулярно, но до сих пор невозможно привыкнуть (и, конечно, нельзя привыкать) к тому, что в Москве судят человека, усилиями которого во многом сформирован современный российский театр.

И «Платформа», и «Гоголь-центр», и «Территория» – истории с важной просветительской составляющей. Особенно это касается фестиваля-школы, где всевозможные мастер-классы занимают практически половину программы. Но и спектакли обычно дают зрителю открытый урок – «Территория», проходящая при поддержке Фонда Михаила Прохорова, не раз знакомила нас с новым искусством и новыми именами.

В этом году новые для Москвы имена тоже были, хотя преобладали уже знакомые, любимые и даже великие – Ян Фабр, Роберт Уилсон, Робер Лепаж. Но художественных открытий на 13-й «Территории» не случилось.

Смертельные номера

Фестиваль начался «Ангелом смерти» Яна Фабра, в котором перформер Ивана Йозич извивалась на тесном квадратном помосте, ведя диалог с четырьмя видеопроекциями Уильяма Форсайта. Типичное для Фабра соединение высокопарности и физиологизма (в какой-то момент вместо Форсайта на экранах возникли экспонаты кунсткамеры) было осложнено разве что неудобством для зрителей, которые мучительно пытались устроиться на выложенных вокруг помоста подушках, толкая друг друга локтями-коленями и вертя головой, чтобы уследить за появлениями и исчезновениями гения современного балета на четырех стенах: то ли Фабр хотел напомнить, что иногда искусство должно приносить и буквальный дискомфорт, то ли на протяжении всего этого разговора о смерти заставлял нас чувствовать себя живыми.

Израильский хореограф Хофеш Шехтер, чью работу в Москву привезли впервые, продолжил тему смерти на удивление бодро. Его «Шоу» оказалось чем-то вроде черной пародии на театральные страсти. Артисты, одетые в клишированные театральные костюмы разных эпох (жабо, сюртуки и т. д.), энергично изображали разного рода убийства – расстрелы, удушения, протыкания шпагой, перерезание горла. Танцевальная лексика отсылала в основном к американскому модерну, но могла быть, пожалуй, и любой другой. Зато музыка (Арканджело Корелли, Шин Чжун Хен и собственные сочинения хореографа) звучала как идеальный саундтрек к блокбастеру, где тоже, в сущности, происходит именно то, что было показано на сцене.

Дополненный театр

Радикальней оказался проект аргентинского режиссера Матиаса Умпьерреса «Музей вымысла. I. Империя», сделанный под патронатом Робера Лепажа. В основе – шекспировский «Макбет», но действие перенесено в Испанию 1990-х. Социальные и гендерные роли перевернуты: Анхела Молина играет Макбета – женщину-мэра небольшого города, Робер Лепаж – ее мужа, т. е. леди Макбет. Как и у Фабра, зрители крутят головами, пытаясь уследить за параллельным действием на четырех экранах по периметру зала. Но живых артистов нет, «Империя» – видеоинсталляция, которую показывали в Московском музее современного искусства на Гоголевском бульваре. Там же можно было увидеть проект Whist, который придуман в британской танцевальной компании AФE и тоже перемещает театр из физического пространства в виртуальное, точнее, пытается их совместить.

«Территория» уже не первый раз привозит проекты, в которых использована технология виртуальной и дополненной реальности. В прошлом году зрители в VR-очках зависали в интерьерах крупнейших мировых книгохранилищ в проекте Робера Лепажа «Ночь в библиотеке», а в этом блуждали между кубов, треугольников и пятен на полу, хаотично разбросанных по залу.

«Мы же все столкнемся лбами!» – воскликнул встревоженный зритель после короткого инструктажа. Но никто, конечно, не пострадал – из-под очков можно было подглядывать. А когда в поле зрения попадал один из арт-объектов, в VR-очках включался короткий видеофрагмент, в котором зритель оказывался в английском особняке и примерял на себя самые разные роли – от наблюдателя до главного блюда за столом.

Современное искусство активно осмысляет новейшие технологии, и возможности science-арта иногда поражают: лауреат Нобелевской премии по физике Константин Новоселов, открывший графен, применяет его чернила в каллиграфии, а художник Дэвид Кремерс буквально вырастил серию картин с использованием модифицированных бактерий. Но Аой Накамура и Эстебан Фурми из АФЕ пошли путем не изучения, а применения технологий в проекте. В попытке открыть новый тип повествования через уникальную для каждого зрителя последовательность видеофрагментов они создали симпатичный видеоарт, но заявленная в аннотации связь проекта с исследованиями Зигмунда Фрейда кажется все же натяжкой.

Танцующие носки

«Новые короткие пьесы» Филиппа Декуфле – режиссера Цирка дю Солей, мэтра французского contemporary dance и одного из пионеров видеотанца – начались с бессюжетных зарисовок, а закончились длинной пантомимой, в которой танцовщики изображали туристов, полетевших в Японию: сценки в аэропорту, самолете и последующее изумление ориентальной культурой были разыграны как набор анекдотов, изредка остроумных, чаще банальных. Но зрители так или иначе получили фирменный стиль Декуфле. С видеопроекциями, дополняющими хореографию на сцене, дублируя ее в разных фазах. Со вспышками интересных пластических решений (на этот раз, правда, вспышка была всего одна – с подвешенной на тросах танцовщицей, парившей над партнером). А самым забавным оказались использованные в одной из пьес костюмы, напоминавшие вязаные носки.

Бенефис авангардиста

Моноспектакль Роберта Уилсона «Лекция о ничто» выглядел как типичная шутка гения: к 77 годам великий авангардист может позволить себе превратить партитуру другого великого авангардиста – Джона Кейджа – в повод для почти традиционного бенефиса. Разве что в начале зрителей минут десять заставили слушать шум и скрежет. Но когда одетый в белое Уилсон, водрузив на нос очки, начал читать легендарный хорошо темперированный текст, интонируя его на разные лады, стало ясно, что он испытывает от этого такое же наслаждение, как любой большой артист, читающий, допустим, «Быть или не быть». И в этом была такая же обезоруживающая самоирония, как и в нелепом прыжке Уилсона на поклонах, который, возможно, останется в памяти как главный пластический номер 13-й «Территории», несмотря на изобилие танца в ее программе.