Певица Джесси Норман в Москве
Само появление имени Джесси Норман на афише Большого зала консерватории - новая ступень в развитии нашего музыкального менеджмента. Когда новое время стало требовать культовых фигур, она первой открыла рецепт культовости для оперных вокалистов. Сегодня результатом этой стратегии является запредельная звездность 56-летней темнокожей примадонны.
Московские выступления (бесплатная открытая репетиция и сам концерт) стали в буквальном смысле встречей с чудом. К весьма своеобразному тембру уникального голоса, музыкальности и высокому певческому интеллекту слушатель Норман подготовлен множеством ее записей, каждую из которых певица умеет сделать событием. Вокал певицы с точки зрения строгих критериев далеко не всегда считается с принятыми законами классического пения, включая даже момент интонационной точности. Но это остается вне внимания. Слушатель полностью захвачен своеобразием ее манеры, когда звук идет не сфокусированным потоком, а будто обволакивает зал. Пять песен Малера на слова Рюккерта - работа акварелиста. Все, о чем в них поется (липовый аромат, полночное обращение к Богу, любовное признание и расставание с миром), требует почти что шепота. На словах последней песни о жажде покоя в пение Норман еле слышно вкралась ее знаменитая "первобытная" краска, и это затемненное пианиссимо дарило ощущение той грани, за которой кончается мир.
Вязь малеровской оркестровки с доминирующим голосом духовых инструментов естественно втягивают и голос певца в свою орбиту. В этом заслуга музыкантов Российского национального оркестра, которым дирижировал Владимир Спиваков. В этой программе оркестр "разбавлял" кратковременные появления Норман двумя симфониями Моцарта и Шуберта, сыгранными с блеском, хотя и без "второго плана" в их трактовках. Спиваков, оказалось, замечательно чувствовал пульсацию музыки Вагнера, когда дирижировал вступление к "Тристану и Изольде", предварявшее сцену смерти от любви в исполнении Норман. Ее Изольда стала кульминацией концерта. С первых же тактов музыки взгляд приковывала фигура Норман, сосредоточенно сидящей во время оркестрового фрагмента. Мощное звучание голоса (в контрасте с тишайшим первым отделением) погружало зал в состояние просветления. Следом же в трех песнях Рихарда Штрауса "на бис" Норман сместила акценты и теперь уже заражала зал восторженной радостью жизни.