Год, где разбиваются сердца


О том, с каким нетерпением ждали “2046”, можно судить хотя бы по вопиющему нарушению каннского регламента: Вонг Кар-вай не успел смонтировать фильм, и фестивальный показ перенесли на день – такие исключения делают только для режиссеров, которых считают классиками. Впрочем, Вонг Кар-вай не впервые сорвал deadline самого престижного мирового фестиваля: его предыдущий фильм “Любовное настроение” тоже показывали в Каннах не в окончательном виде, как и “2046”, для которого лишний день, конечно, роли не сыграл.

Но если “Любовное настроение” получило в Каннах два приза (за лучшую мужскую роль и операторскую работу), то в мае 2004 г. председатель жюри Квентин Тарантино, раздав большую часть наград фильмам из любимой им Юго-Восточной Азии, оставил фаворита безо всего.

Возможно, дело отчасти в том, что из всех азиатских картин последнего времени “2046” выглядит самой “европейской”. По стилю, ритму и даже производственному графику (съемки длились почти пять лет) этот фильм гораздо ближе к классическому канону европейского авторского кино, чем к новой азиатской волне, поднявшейся в 1990-х. В ее главном хите – “Чункингском экспрессе” Вонга Кар-вая (снятом за три месяца вынужденного простоя другого проекта) – мир казался волшебной каруселью, полной мимолетных совпадений, случайных встреч и разлук. В новом фильме футуристический поезд, курсирующий в 2046 г., где воскресают утраченные воспоминания, выглядит странной стеклянной ретортой с концентратом ностальгии.

Энергия – важный признак нового азиатского кино – уступила место рефлексии, которой всегда занималось кино европейское. Тарантино же, во-первых, по-прежнему предпочитает энергию, которой было в избытке, например, в могучем корейском “Олдбое”, получившем в нынешних Каннах Гран-при (и недавно прошедшем в нашем прокате). Во-вторых, Тарантино – герой постмодернистской культуры, а Вонг Кар-вай с его совершенно прустовскими поисками утраченного времени все больше тяготеет к чистому модернизму.

“2046” – сумма личной авторской мифологии Вонга Кар-вая, по которой журнал “Афиша” к московской премьере даже составил остроумный путеводитель. В этом фильме лабиринт сюжета все время уводит в какие-то смежные комнаты, где обнаруживаются темы и герои из прошлых картин Вонга. Не только из “Любовного настроения”, которое “2046” практически продолжает, но также из совсем уже давних “Диких дней”.

При этом “2046” окончательно очищен от тех фирменных приемов Вонга Кар-вая, которые сформировали киностиль прошлого десятилетия. Неоновый город, застигнутый врасплох ручной камерой, сочетание меланхолии с гоночным ритмом – все это исчезло вместе с 90-ми. Взамен в “Любовном настроении” была феноменальным образом воссоздана предметная среда 1960-х. В “2046” почерк Вонга Кар-вая снова мутировал, но уже не так резко. А из любимых режиссерских знаков остался разве что сигаретный дым, снятый так, что любая табачная компания в мире, не торгуясь, заплатила бы за него какую угодно сумму.

Вообще, стоит один раз заметить, что “2046” состоит из кадров изумительной красоты, и больше этой очевидности не повторять.

Что касается фактуры, то за вычетом фантастического экспресса это опять 1960-е, но без тех упоительных деталей, которые создавали атмосферу “Любовного настроения”. Теперь камера Кристофера Дойла фиксирует дешевые интерьеры “Ориентал-отеля”, где живет лирический герой (Тони Люн), и бесконечные крупные планы прекраснейших женщин китайского кино. Их в фильме пять: Мэгги Чун (игравшая главную героиню в “Любовном настроении”), Чжан Цзыи (новая звезда Востока, которая занята сейчас, кажется, во всех сколько-нибудь выдающихся китайских картинах), Фэй Вонг (смешная буфетчица из “Чункингского экспресса”, сутками крутившая песню California Dreamin’), Карина Лау (ее героиня – танцовщица была одним из центральных персонажей “Диких дней”, а в “2046” появляется лишь затем, чтобы погибнуть) и, наконец, Гон Ли (главная дива китайского кино рубежа 80–90-х).

Даже если запутаетесь в них, не беда: герой Тони Люна – писатель, журналист и плейбой – и сам никак не может с ними разобраться.

Все пять героинь связаны с ним какими-то так и не проясненными до конца любовными историями. Важно то, что в каждой из этих историй есть ритмический сбой, не дающий услышать точный сердечный резонанс, которого всегда ждут персонажи Вонга Кар-вая.

В “Диких днях” героиня Мэгги Чун влюблялась в человека, вместе с которым ровно минуту смотрела на часы. Но чаще всего в этих меланхоличных love stories случались именно несовпадения. “Мы столкнулись с этой девушкой у стойки кафе, – говорил закадровый голос одного из героев “Чункингского экспресса”, – через несколько часов она полюбила другого”.

“2046” филигранно доводит эту поэтику невстреч до логического предела. Ритмический сбой случается здесь не только на уровне часов и минут, но прежде всего в самом точном механизме – сюжет этого фильма, в сущности, в том, что два сердца почти никогда не попадают в такт. Но именно почти, потому что чудеса бывают, а идеальный сердечный камертон все-таки есть: герой Тони Люна услышал его в “Любовном настроении” и продолжает слышать отзвук даже через много лет, отчего и не может влюбиться вновь, боясь, что новая страсть окажется подменой. Печальный фокус, однако, в том, что с годами в этом отзвуке все больше помех, “настроиться на любовь” все труднее, и в будущем не останется уже ничего, кроме звенящей ледяной ностальгии. Потому что, по Вонгу Кар-ваю, между свойствами страсти и свойствами памяти есть все то же несовпадение. И чем оно меньше, тем безысходней.

На самом деле герой Тони Люна не может вернуться даже в свой старый, насквозь пропитанный воспоминаниями номер – и живет в соседнем, 2047-м.