Консерватория и центр “Дом” не поняли друг друга

Юрий Башмет – один из немногих топ-исполнителей, кто постоянно включает в свои программы современную музыку. Он – модельный исполнитель сочинений Шнитке, Канчели и еще 40 композиторов, чья музыка хотя бывает и сложна, но в целом вписывается в устойчивые представления широкого слушателя о музыке вообще. Однако в этот раз Башмет не правил бал один, а благородно делил сцену с другим знаменитым музыкантом, в этом сезоне отмечающим свое 60-летие, – Алексеем Любимовым. А Любимов, хоть и тоже известен во всем мире, является скорее представителем альтернативной сцены и музыку иногда выбирает такую, которая в представления широкого слушателя не вписывается никак. Например, музыку Владимира Мартынова – самого харизматичного представителя поставангарда. Этот композитор умеет выдерживать разную меру демократичности, смотря по тому, пишет ли он хоры для театра Анатолия Васильева или музыку к кино, но наиболее последовательные его концептуальные творения рассчитаны лишь на то количество слушателей, которое способен вместить культурный центр “Дом”.

Как раз такое творение и переехало прямиком из центра “Дом” в Большой зал консерватории – с той разницей, что в “Доме” оно звучало на одном рояле, а для БЗК Мартынов сделал версию с участием симфонического оркестра. “Танцы с умершим другом” – минималистский параритуал с суфийским подтекстом, упраздняющий категорию времени. Тема смерти и встречи душ в ином пространстве находит воплощение в разреженном следовании фраз-обрывков, не имеющих автономной музыкальной ценности. Но если в “Доме” звучание этой музыки могло навести на мысль об известной устарелости концептуальной эстетики, то в консерватории партитура Мартынова воспринималась как музыка с неизвестной планеты. Башметовская публика, все-таки не столь девственная по сравнению с рядовой, скандалить не стала и честно пыталась найти к звучащему тексту эмоциональные ключи. Но ни слабое подобие транса в фортепианной кульминации, ни отдаленные признаки катарсиса в оркестровом завершении явному успеху не способствовали.

Можно понять Алексея Любимова, стремящегося приобщить к музыке Мартынова более широкую публику. Однако уже не в первый раз попытки ввести Мартынова в русло мейнстрима оборачиваются ничем. Виновата вовсе не необразованная публика: она бы поняла любое послание, если бы видела пример со сцены. Но обычные и даже талантливые академические музыканты перед музыкой Мартынова пасуют – нужны такие, как Алексей Любимов, только один в поле не воин. Оркестр “Новая Россия”, игравший вместе с Любимовым, ничего не понимал в том, что он играет, хотя и верно воспроизводил ноты – и хороший дирижер Евгений Бушков оказался не помощник. По тем же причинам пару лет назад потерпела неудачу опера Мартынова “Новая жизнь”, написанная для Мариинского театра: музыканты и певцы честно пытались ее исполнить, но ничего не могли в ней почувствовать. В результате не почувствовали и слушатели. Очевидно, адекватного исполнения на широкой сцене музыке Мартынова придется ждать еще много лет – поскольку снисхождение к здоровой творческой психологии артистов в радикальную программу автора не входит.

Совсем другое дело – младший коллега Мартынова композитор Павел Карманов. Он тоже в широком смысле минималист и тоже принят в центре “Дом”. При этом совсем не радикал – напротив, его музыка приятна и легка на слух, искренна и не отягощена метафизикой. Другое дело, что в лучших сочинениях Карманова главенствует ансамблевый, имперсональный дух – а тут потребовалось написать такое сочинение, чтобы в нем солировал не только Алексей Любимов, но и сам заказчик партитуры Юрий Башмет во всей красе его неповторимой индивидуальности. Не то чтобы молодой композитор не сумел написать строчку для солирующего альта – сумел, но этого все-таки оказалось мало. Сочинение “Весна в январе” вышло милым и ничем не раздражающим, но неярким и словно смущенным. Башмет, видимо, это сразу почувствовал и отнесся к исполнению небрежно – судя по фальшивым нотам, он играл с листа. Этого ли ждала публика Башмета, за этим ли публика центра “Дом” пришла в консерваторию?

Неуспех вылазки двух композиторов “Дома” на консерваторскую сцену компенсировал Концерт-поэма для альта с оркестром Романа Леденева. Все встало на свои места. Наверное, в 1964 г., когда была написана эта тревожная и трепетная музыка, кое-где напоминающая Берга и Хиндемита, она звучала дерзко и ново. Сегодня же, в уверенном и пылком исполнении Башмета, она воспринималась как нечто проверенное временем – почти как Третья симфония Брамса, исполненная оркестром под управлением Башмета-дирижера во втором отделении.