Верная нота

На концертах звезд мирового балета московские продюсеры съели собаку – они проводятся по всякому поводу, а порой и без. Мемориальный жанр разрабатывается с особой тщательностью: русский балет дал такое количество великих мастеров в предыдущие сто лет, что еще лет двести можно кормиться их чествованием. Слайды с фотографиями, кадры кинохроники, скучноватые “живые” танцы учеников и последователей, дикторский голос с придыханием, цветочная клумба перед портретом – описать эти мероприятия можно, не выходя из дома. По этому же сценарию обычно проводились и вечера памяти Улановой, заставлявшие неизменно скорбеть, что танцующие в ее честь балерины, несмотря на звездные регалии, не соответствуют заданному масштабу, а сам стиль улановского танца, ставший символом тихой незамысловатой гармонии, кажется вышедшим из моды навечно. Шумные, помпезные и многонаселенные, эти гала-концерты совершенно не соответствовали образу балерины.

Однако на этот раз организаторам вечера из Фонда Улановой удалось найти нетривиальный ход. Быстро прогнав в первом отделении обязательную часть – фотопортреты Жизели и Марии, кадры летящей через Верону Джульетты, письмо с фронта от солдата, нашедшего в освобожденной деревне простреленную фотографию улановского Лебедя, а также приношение от Большого театра – картину “Тени” из “Баядерки”, они сделали ставку не на танцовщиков, а на хореографов. Владимир Васильев, председатель Фонда Улановой, соединил в концерте богов своего поколения – Бежара, Ноймайера, Килиана – с Матсом Эком и Уильямом Форсайтом, лидерами современной хореографии. Вопреки первоначальной идее не все из них представили номера, созданные специально для московского вечера (к примеру, участие Бежара символизировало адажио из “Ромео и Юлии” тридцатилетней выдержки в исполнении солистов Большого театра Светланы Лунькиной и Руслана Скворцова). Тем не менее посвящения выглядели абсолютно органично: если эпоха Улановой была эпохой великих артистов, то сегодня облик мирового балета определяют балетмейстеры. Безнадежно выбивался из ряда только наш соотечественник Борис Эйфман: его пафос и телоломание не скрасила даже яркая экспрессия другой пары из Большого – Марии Александровой и Дмитрия Белоголовцева, танцевавших дуэт из “Русского Гамлета”. Русский балет в концерте памяти Улановой реабилитировала ее землячка Ульяна Лопаткина. Вопреки общей идее она танцевала вопиюще несовременного “Лебедя” Михаила Фокина. В сталинскую эпоху Уланова сделала его символом бессловесной стойкости и самоотверженности. Лопаткина трансформировала трехминутный номер в эпопею об одиночестве и крушении надежд, превратив старую хореографию в вечную.