Между U. S. A. и “Догмой”


В “Мандерлае” героиня по имени Грейс, расправившись с морально безнадежными жителями городка Догвилль, попадает на плантацию в южном штате Алабама, где, как оказывается, все еще существует рабство (дело происходит в 30-е гг. XX в.). Освободив черных рабов с помощью автоматчиков своего папы – крестного отца, Грейс пытается втолковать им основы демократии и свободы. Но потом с ужасом выясняет, что все не совсем так, как ей казалось. Как и “Догвилль”, новый фильм полон иронии и скептицизма по отношению к человеческой природе. Естественно, его восприняли как очередной антиамериканский выпад фон Триера, тем более что в Каннах он резко высказался по отношению к политике Буша.

Несмотря на имидж режиссера-провокатора, затворника и обладателя разных фобий (например, путешествовать по воздуху и даже поездом), фон Триер невероятно обаятелен, в разговоре размягчен, постоянно улыбается.

– Сегодня я перед всеми и за все извиняюсь, – сразу начинает он. – Вчера я был агрессивным. Потому что устал, встречался со ста пятьюдесятью людьми. А сегодня решил, что у меня будет день извинений”.

– В том числе и перед американцами – за слова, публично сказанные в Каннах и попавшие в фестивальную прессу? (соблюдая политкорректность, даем без перевода: “Mr. Bush is an asshole” и “America is shitting on the world”. – “Ведомости”)

– И перед американцами извиняюсь. Но не за эти слова. Я не считаю их оскорблением. Это просто констатация факта. Буша я, разумеется, лично не знаю. Но я сужу по его делам. Да, shitting. Я бы даже пошутил, что это face-shitting, причем в эротическом смысле.

– Почему вы избрали тему, скажем так, диалектических противоречий между демократией и рабством?

– Во-первых, я бы сказал, что тема “Мандерлая” не слишком отличается от темы “Догвилля”. Назовем их моральными комедиями. Во-вторых, рабство – универсальная тема, хотя и кажется, будто его давно отменили. Одним из источников, которые меня вдохновляли, была, как ни странно, знаменитая и фривольная “История О”. В ней освобожденные рабы, проголодавшись, попросились обратно в рабство к прежнему хозяину, потому что он, по крайней мере, их кормил. А когда хозяин отказал им, то убили его. Кроме того, мне казалось забавным снять фильм с представителями другой расы. Наконец, хотелось сделать и социальное кино. Мы, датчане, уверяем себя, будто у нас в стране нет расовых проблем. Но когда я был маленьким, в стране попросту не было черных ребят и вообще мы не слышали о таких, если не считать заокеанских музыкантов. Поскольку такие ребята теперь в Дании живут, расизм тут же показал свое уродливое лицо. Так что “Мандерлай” в какой-то степени и о датских делах.

– Значит, вы не считаете свой фильм антиамериканским?

– Меня всегда поражают подобные обвинения. Это же абсурдно – быть антиамериканцем! Как можно быть против какой-то конкретной страны, причем целиком? Другое дело, что именно в Америке те темы, которые поднимает “Мандерлай”, особенно взрывные. И мы, например, испытали трудности с подбором черных американских актеров. Некоторые очень хотели играть, но в результате испугались. Это меня особенно впечатлило на фоне того, что черные актеры из Англии, которых мы тоже привлекли, не испытывают по поводу проблем рабства никаких комплексов. Когда я им что-то говорил на съемочной площадке, они в ответ кланялись и отвечали: “Йес, масса” (типичный ответ раба господину. – “Ведомости”). И мы все хохотали.

– Провокативность – обязательный для вас элемент киноискусства?

– Я не люблю провокативность ради провокативности. Пустая провокация бессмысленна. Однако, если ваша провокация вызывает раздраженную реакцию, это верный признак того, что вы попали в цель. И если “Мандерлай” спровоцирует кого-то на нервную реакцию, поскольку влезает в расовую политику, то для меня это прекрасно! Ведь в каком случае срабатывает провокация? Только в том, если неким людям есть что скрывать – вот тогда они обижаются. Если кто-то спросит вас: “Не хотите ли вы зарезать свою тетушку?” – это будет провокацией лишь в том случае, если вы действительно намерены ее зарезать. В истинно демократическом обществе провокации, по идее, вообще невозможны, потому что все проблемы обсуждаются открыто и честно. В целом так: удачная провокативность, на мой взгляд, черта по-настоящему хорошего фильма. Но я надеюсь, что моим лентам присущи и другие качества.

– Верен ли слух, что вы собираетесь снять комедию?

– М-м-м… да, это можно будет назвать комедией. Фильм замышляется абсолютно не политический, тупой и пустой. Что-то в духе “Идиотов” и в стиле “Догмы”.

– Так вы вернетесь к ограничительным законам “Догмы”?

– Нет, конечно. Я собираюсь смошенничать. Собственно, все, кто снимал фильмы, получавшие сертификат “Догмы”, так или иначе мошенничали. В точности законы, которые мы с коллегами прописали как обязательные, не соблюдал никто. Как я намерен смошенничать? Ну, не знаю. Как-нибудь. У фильма уже есть название, но пока только датское (что-то произносит, но воспроизвести это я не в состоянии). А английское для проката в остальном мире мы с продюсером еще не придумали.

– Значит, вы не станете завершать трилогию U. S. A.? “Догвилль”, “Мандерлай” – и точка?

– Нет-нет – я обязательно ее завершу. Я просто очень устал. Мне нужно временно творчески переключиться.

– Не собираетесь ли вновь позвать на роль Грейс Николь Кидман, а не сыгравшую во второй части Брайс Даллас Ховард?

– Этот вопрос сейчас обговаривается. Хотя, конечно, теперь логичнее, чтобы в трех частях трилогии Грейс сыграли три разные актрисы.