Обычное дело

– Девушка, вы куда?! – дорогу мне преградил бравый милиционер. К четвертому дню действия усиленных мер безопасности вокруг Мещанского суда отвечать на дотошные расспросы людей в форме вошло в привычку.

– В магазин. Воды купить. – Диалог происходил в 10 м от входа в магазинчик, продавщица которого уже выучила участников процесса в лицо и начала выражаться фразами вроде “У нас эмбарго на торговлю алкоголем”.

– В магазин нельзя.

Не успела я задуматься, что еще нельзя делать рядом с Мещанским судом, как пришла помощь.

– Ты что! Это же пресса! – на бравого шикнул старший по званию милиционер.

– Проходите, пожалуйста! – немедленно среагировал он.

В примыкающем к суду переулке, как обычно, стояло несколько автобусов с сотрудниками в форме, милиционеры рутинно досматривали содержимое сумок журналистов. Напротив суда неторопливо собирались пикетчики с требованием посадить в тюрьму воров.

В зал заседаний вошел независимый депутат Владимир Рыжков. Отец Ходорковского Борис Моисеевич попытался было усадить его на свое место, откуда до подсудимых метра полтора, но депутат отказался и прошел в глубь зала. Замешкался, потом обернулся на клетку и остолбенел. Через пару секунд нашелся:

– Ой, и Вы здесь?!

Ходорковский в ответ рассмеялся.

– Суд находит вину подсудимых полностью установленной... Суд оценил версии подсудимых... Суд находит не соответствующими действительности... направленными на уклонение...

Со стороны кажется, что Лебедев давно перестал вникать в произносимые в зале заседаний витиеватые канцелярские фразы. Я кивнула Ходорковскому на судей. Бизнесмен пожал плечами. Накануне на вопрос одной из журналисток про срок, который он ждет, он задумчиво начертил в воздухе знак бесконечности.

Из 15 адвокатов, защищающих бывших совладельцев “ЮКОСа”, за длинным столом сидели четверо. “Интересно, это они в знак протеста?” – перешептывались между собой журналисты. Накануне председательствующая Ирина Колесникова сделала замечание адвокату Ходорковского Юрию Шмидту, читавшему газету. В первом же перерыве Шмидт удалился из зала суда, сославшись на медицинские показания. Его коллеги заявили, что, судя по тону уже оглашенной части приговора, адвокаты в зале Мещанского суда вообще не требуются.

Тем временем в монотонно-предсказуемом тексте приговора появилось наконец что-то новое. Мошенническое завладение 44% акций НИУИФ (Научного института по удобрениям и инсектофунгицидам), объявила Колесникова, следует квалифицировать не по действующей редакции Уголовного кодекса (ст. 159, ч. 3 у Ходорковского и ст. 159, ч. 4 у Лебедева), а по УПК РСФСР (ст. 147, ч. 3). Это значит, что бизнесменам грозит не от 5 до 10 лет лишения свободы, а от 4 до 10.

Сообщив новость, судьи вернулись к привычной скороговорке:

– Ввели в заблуждение руководство Российского фонда федерального имущества... В целях удержания похищенного пакета... подставные организации... заранее спланировано и тщательно подготовлено... в 1994–2002 гг. действовала устойчивая организованная группа... роли и структура управления соответствовали структуре и иерархии Group Menatep...

Ходорковский философски смотрел в одну точку. Лебедев смеялся, слыша свою фамилию.

Новость об изменении статьи на более мягкую у адвокатов энтузиазма не вызвала. “Срок ведь будет определяться методом частичного сложения [наказаний по нескольким статьям]. Так что в итоге на приговор это не повлияет”, – рассуждала в перерыве адвокат Лебедева Елена Липцер.

– Русский язык различает слова “осудить” и “засудить”, а также “суд” и “судилище”, – Рыжков выглядел озадаченно. – Тут я вижу судилище и чувствую, что цель – засудить. Это же [пункты обвинения Ходорковскому и Лебедеву] все абсолютно законные действия! Я слушаю хронику российского бизнеса 1990-х! Завтра же любого руководителя российского предприятия можно за это же преступление посадить в тюрьму! Любого.

Когда стрелка часов подошла к двум, судьи уже традиционно объявили перерыв до сегодняшнего утра. За три с небольшим часа оглашение приговора продвинулось не сильно: судьи приступили к оглашению доказательств по второму из 11 и 13 инкриминируемых бизнесменам составов преступления – неисполнению решения суда о возврате в госсобственность 44% акций НИУИФ. Репортеры доедали пиццу, которую заказали к зданию Мещанского суда, но доставили только на ближайшую бензоколонку. Ближе нельзя – оцепление.