РОССИЯ И СВОБОДА: Суверенитет и демократия
В последнее время тема суверенитета России вышла на первый план российской политики. Это само по себе удивительно и требует объяснения. Удивительно потому, что тему суверенитета вывел на передний план не кто иной, как сама высшая российская власть.
Та самая власть, которая, по ее собственным словам, за минувшие несколько лет значительно укрепила Россию и отвела от страны грозившую ей доселе угрозу распада и международной изоляции. К тому же ни одна из сколько-нибудь заметных политических сил страны, в том числе и оппозиционных, никогда и нигде не ставила суверенитет Российской Федерации под сомнение. Никто не ставит так вопрос и за пределами России. Так в чем же причина внезапно возникших страхов за будущее российского суверенитета? Или же на самом деле речь идет о чем-то другом?
Раздвоение целого
Впервые отчетливо тема внешних угроз целостности и самостоятельности России прозвучала у российского лидера в трагические дни Беслана, когда в своем обращении к нации глава государства сказал о неких могущественных внешних силах, стремящихся ослабить и даже расчленить Россию. Еще более остро тема суверенитета России зазвучала после победы Виктора Ющенко на президентских выборах на Украине. Многие истолковали поражение поддержанного Кремлем Виктора Януковича преимущественно как результат внешнего вмешательства и выступили за превентивное недопущение подобных событий в России. Глава ФСБ Николай Патрушев выступил с этим предостережением в Госдуме и даже назвал международные организации и фонды, по его мнению занимающиеся организацией “цветных революций”.
В своем послании Федеральному собранию 25 апреля 2005 г. Владимир Путин заявил: “Ценой развития демократических процедур не может быть ни правопорядок, ни столь трудно достигнутая стабильность, ни устойчивое проведение взятого экономического курса”. По словам президента, “Россия сама будет решать, каким образом – с учетом своей исторической, геополитической и иной специфики – можно обеспечить реализацию принципов свободы и демократии. Как суверенная страна, Россия способна и будет самостоятельно определять для себя и сроки, и условия движения по этому пути”.
Владислав Сурков, один из главных идеологов Кремля, в ряде своих последних выступлений подробно развил новую концепцию государственной власти – концепцию “суверенной демократии”. Во главе государства должна стоять “национальная элита” (в противоположность “офшорной аристократии”, фактически управляющей страной из-за рубежа). Требуется доминирование отечественного капитала или государства в стратегических отраслях – так как “суверенной демократии” предстоит жестокая конкуренция с другими государствами. Для России важна историческая память – прежде всего об имперском величии, – что делает невозможным уподобление ее малым европейским народам. Необходима осторожность в движении России к демократии – под неотступным надзором власти, – чтобы к государственному штурвалу не прорвались силы разрушительные, неподготовленные. (“Не искусственно мы это сдерживаем [демократию], как многим кажется. Мы просто боимся”.) Демократия будет укрепляться по мере объективной готовности к ней общества (а сегодня такой готовности пока нет, утверждает Сурков).
Итак, мы видим в самом что ни на есть обнаженном виде столкновение двух понятий и ценностных рядов, из которых оба равно дороги сердцу каждого патриота и гражданина. Одно из них – свобода и независимость России, или ее государственный суверенитет. Другое – политические и гражданские свободы россиян, или российская демократия. Непостижимым образом их столкнули друг с другом, противопоставили и развели в разные стороны!
Истоки понятия
Как же на самом деле соотносятся между собой демократия и суверенитет? Понятие суверенитета было введено в политическую и правовую мысль французом Жаном Боденом во второй половине XVI в. в его “Шести книгах о государстве”. В книге первой Боден дает свое знаменитое определение государства: “Государство есть основанное на праве управление суверенной властью многими семьями и их имуществом”. Важны все элементы определения. “Основанное на праве” подчеркивает правовой характер государства (Боден четко проводит грань с шайками пиратов и разбойников, отказывая им в праве именоваться государствами). “Управление” значит “не-владение” на правах собственности, отделяющее правовое государство от “вотчин” и “деспотий”, в которых государи не только управляли, но и владели как собственники всем в своем государстве, включая людей. Не-владение ограничивает возможности государства вмешиваться в имущественные и семейные дела подданных, утверждая незыблемость прав частной жизни и частной собственности.
Наконец, “суверенная власть”, согласно Бодену, “есть абсолютная и постоянная власть”. Суверен может передать на время и в определенных им пределах эту власть тем, кому пожелает, но “в период их власти они не могут называться Государями – суверенами, но только хранителями и стражами этого могущества”. Отсюда следовал вывод о том, что органы государственной власти и даже власть диктаторов не имеют прав суверенной власти.
В дальнейшем развитие теории государственного суверенитета сохранило основы, заложенные Боденом. Шло лишь развитие и уточнение его теории. Георг Еллинек писал, что суверенная государственная власть означает власть, “не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй – во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами”. То есть провел важное различие между суверенитетом внешним – независимостью государства и внутренним – правом суверена самому решать любые вопросы внутреннего развития как ему вздумается.
Тенденции к ограничению государственного суверенитета в современном мире носят характер незначительных и при этом обусловленных изъятий. Например, право превентивного удара по суверенному государству может появиться только тогда, когда его политика серьезно угрожает мировой стабильности, и только с санкции Совета Безопасности ООН. А вмешательство во внутренние дела допустимо также только по причине массового нарушения прав человека или иным всеми признанным важными причинам, и только с мандатом ООН. Ограничение суверенитета национальных государств в рамках межгосударственных объединений, например в ЕС, носит добровольный характер. Таким образом, суверенитет остается общепризнанной основой современных государств, в том числе, конечно, и России.
Суверен – это мы
Кто же является сувереном, т. е. собственником власти и юрисдикции, в современной России? На этот счет нет никаких сомнений. Согласно Конституции, единственным носителем суверенитета и источником власти в стране является многонациональный народ России. В этой связи следует решительно отвергнуть широко распространенное в обществе и даже среди некоторых специалистов смешение государственного суверенитета и государственной власти.
Из ясного понимания того факта, что народ – единственный суверен в современной России, вытекает ряд важных следствий. Во-первых, основополагающее значение действующей Конституции, которая, как известно, была принята самим народом на референдуме в декабре 1993 г. Конституция провозглашает основные политические и гражданские права россиян. Все, что препятствует их осуществлению, – неконституционно и ограничивает права суверена на его власть. Отсюда более чем сомнительная конституционность последней редакции закона о референдуме, сделавшем проведение референдума по инициативе самого народа практически невозможным. Не менее сомнительно выглядят и последние новации в законодательстве о выборах, в частности ликвидация одномандатных округов (и соответственно, права каждого гражданина баллотироваться в Думу), повышение барьера для партий до 7%, возможность снижения необходимой явки, возможность исключения графы “против всех” и проч. Вместе с отменой всенародных выборов глав регионов и формированием Совета Федерации из не избранных народом лиц все это создает впечатление, что не располагающая правами суверена, лишь нанятая на определенный срок и ограниченная в полномочиях государственная власть последовательно и планомерно отстраняет подлинного суверена от управления всецело принадлежащим ему государством.
Во-вторых, явная сомнительность политики ограничения прав и свобод граждан, пресловутого “подмораживания демократии” во имя сохранения и укрепления государственного суверенитета. Как мы выяснили, сувереном в современной России является ее народ, и ограничение его суверенной власти во имя суверенитета России есть абсурд! Суверенитет не противоречит демократии, напротив, суверенитет – это и есть демократия, чем полнее будет демократия, тем полнее будет суверенитет.
Приказчик – не хозяин
Ограничение демократических свобод граждан со стороны государственной власти можно сравнить с ограничением прав вотчинника со стороны его собственного приказчика. Конституция квалифицирует подобное явление как государственное преступление, караемое по закону, – узурпацию власти.
Из правильной трактовки понятия “суверенитет” вытекает и полное и неотменимое право народа на гражданское неповиновение власти, которая узурпирует его право суверена. В конституции ФРГ для таких случаев прямо записано право народа на сопротивление. Таким способом немцы извлекли уроки из страшных 30-х, когда нацисты узурпировали власть в стране и утащили Германию в самую страшную пропасть в ее истории. В российской Конституции нет ничего подобного, но это не означает, что российский народ не имеет права на сопротивление неправовой власти. Тем более это оправдано, если власть нарушает базовые права граждан – например, право на свободный и неограниченный доступ к информации. Или ограничивает право граждан на выбор и выборы. Или фальсифицирует итоги выборов. В этом смысле то, что произошло на Украине или в Грузии, – не что иное, как восстановление народом-сувереном своих нарушенных прав. И в этом смысле абсолютно и бесспорно конституционно.
Точно так же народ имеет право выходить на “несанкционированные митинги”, если митинг санкционируется “законом”, по сути нарушающим конституционные права граждан и ставящим осуществление ими права на собрания в зависимость от воли чиновников.
Итак, понятие “суверенитет” получило в последнее время в России совершенно искаженное толкование. На место конституционного принципа народного суверенитета по указанным выше надуманным причинам ставится неконституционный принцип “суверенной демократии”, под которой подразумевается нечто прямо противоположное, а именно ограничение демократии, политической конкуренции, стремление любой ценой сохранить у власти существующую властную группу.
Любые попытки узурпировать суверенную власть народа в современной России чреваты трагическими последствиями. По злой, но беспощадной иронии истории люди, хватающиеся за власть под лозунгами спасения России, не смогут сохранить своей власти, но при этом поставят Россию на край гибели. Только полное и безоговорочное осуществление народного суверенитета посредством свободных и честных выборов в установленные сроки в полной мере защитит независимость и целостность России, ее внутренние силу и свободу.