Проект “Б”: Свобода слова и дела
До сих пор не выяснено ученым миром, что было в начале – слово или дело. И как они вообще связаны – свобода выражения мнений и экономическая свобода. Привело ли формирование класса собственников к спросу на свободу? Или отвоеванные права и свободы помогли развиться предпринимательству и рынкам?
В недавно выпущенном рейтинге организации “Репортеры без границ” Россия заняла 138-е место из 167. Первые в рейтинге Дания и Финляндия, замыкают список Туркменистан и Северная Корея. В рейтинге экономической свободы, который ежегодно выпускает Fraser Institute, Россия на 115-м месте из 127. Среди лидеров в этом списке есть те, у кого и со свободой слова все в порядке, – Швейцария, Новая Зеландия, Британия, Канада. В конце списка те, у кого со свободой слова не все в порядке, – Зимбабве и Мьянма.
Но есть существенные исключения – экономически свободный Сингапур (2-е место) в рейтинге свободы слова ниже России (140-е место). Это вполне осознанная позиция. Бывший премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю в интервью “Ведомостям” пару дней назад сказал, что “гласности” предпочитает “перестройку”. Власти Объединенных Арабских Эмиратов и ряда других бурно растущих стран арабского мира и Азии рассуждают так же. Китай выше России в рейтинге Fraser, но заметно ниже – в рейтинге “репортеров”.
Позиция этих стран такая – зачем лишние разговоры, когда нужно дело делать? И они прежде всего развивают свободу дела – т. е. заботятся о том, чтобы у граждан и гостей было меньше препятствий продавать, покупать, вкладывать, регистрировать фирмы, откладывать на черный день, получать образование, судиться в честном суде и развиваться. Люди, привыкшие жить в такой среде и по-деловому смотреть на жизнь, так же будут относиться и к государству. Будет спрос на эффективность и законность.
Понятно, с каким чувством посмотрит на госуправление человек, который постоянно что-то реализует, доводит дело от замысла до воплощения, работает не за страх, а за совесть и за деньги. Если он видит разруху, застой, тягучий саботаж при реализации любой идеи, то ему кажется, что он может это изменить. Потому что в привычной ему системе все работает. Решил – сделал. И государственные проекты уже не будут делаться так: решили, выделили, отжали, перевели, списали, подняли еще денег, что-то построили, не то, что планировалось, и гораздо дороже. Это если вообще построили.
Пожив деловой жизнью, став более благополучными и ответственными, люди оценят и такую роскошь, как собрания, пресса и выборы. Ли Куан Ю даже называет пороговый показатель – если 40–50% населения зарабатывают $5000 в месяц, то нужны уже и выборы, и свобода СМИ. Есть и менее жестокие расчеты. В свое время эксперты института Открытой экономики соотнесли в одном графике показатель дохода (ВВП на душу населения) и показатель индекса независимости СМИ по данным Freedom House. По их подсчетам, в тех странах, где две трети населения обладают располагаемым годовым доходом в $7300 (по паритету покупательной способности), есть независимые СМИ.
Заметим только, что для европейской цивилизации такой путь – через экономику к свободе – не был характерен. Там было и слово, и дело. Свобода и экономика развивались одновременно. Свободного рынка не было бы без конкуренции на рынке идей. И без конкурентного рынка идей не было бы экономической свободы. Россия не идет этим путем. Но и путем “от дела к слову”, тоже не идет.