Гражданская оборона
Стадии превращения людей в насекомых (“Муха”) и видеомагнитофоны (“Видеодром”), наркотической зависимости от виртуальной реальности (“ЭкзистенциЯ”) и сексуального раскрепощения в расплющенных лобовыми ударами машинах (“Автокатастрофа”) самым тщательным образом запротоколированы канадским режиссером, и протоколы, вероятно, сданы в архив. Туда же, по всей видимости, отправились и кроненберговские истории душевных болезней, которые обошлись без вивисекции человеческой плоти, – “М. Баттерфляй” и “Паук”. В “Оправданной жестокости” мэтр эстетики отвращения делает вид, что ступил на чужую, хотя и сопредельную территорию.
Скучнейший захолустный городок, в котором держит кофейню вежливый и невзрачный персонаж Вигго Мортенсена, начинает напоминать одноэтажную Америку Дэвида Линча еще до того, как в кофейню вломятся два отмороженных громилы и тихоня-хозяин, ко всеобщему изумлению, профессионально вышибет им мозги. А уж когда к идиллическому семейству нового героя местных газет и телепрограмм подкатывает черный “Кадиллак” с обезображенным пассажиром (Эд Харрис), уверяющим, что герой когда-то выковырял ему глаз колючей проволокой, линчевское шоссе в никуда и вовсе может померещиться за ближайшим поворотом.
Но померещится напрасно, как и хичкоковский мотив “не тот человек”: и повествовательный, и визуальный сюжеты “Оправданной жестокости” плетутся из обманок, постоянно обещая дать отмычку к этой престранной картине и тут же выруливая в другую сторону.
Верный оператор Кроненберга Питер Сушицкий иронично маскирует “Оправданную жестокость” под заторможенный провинциальный film noir. При этом сюжет выделывает такие кульбиты, что пересказывать и вправду преступно.
Почти ничего не проясняет и знание того факта, что “Оправданная жестокость” – экранизация комикса Джона Вагнера и Винса Лока, рисующих графические романы нового поколения, которые отсылают к тому же “нуару” и питают уже не Голливуд, но арт-хаус. С этой же книжной полки взят, к примеру, “Город греха” Фрэнка Миллера, перенесенный недавно на экран Робертом Родригесом.
Но если Родригес выставлял рисованную природу своей картины напоказ, то Кроненберг прячет ее в персонаже Вигго Мортенсена. Его бесцветное лицо словно бы вычерчено мягким карандашом: сухие, острые черты чем дальше, тем чаще норовят расплыться, выпасть из фокуса, обнаружить иную суть.
Мутация? Как бы не так! Вигго Мортенсен (известный публике главным образом по роли Арагорна во “Властелине колец”) лаконично и виртуозно разыгрывает историю не болезни, а исцеления. Дикость и сарказм ситуации в том, что настоящим-то вывихом была именно норма, обывательская идиллия, намертво приросшая к лицу маска патриархальной добродетели. Сюжет “Оправданной жестокости” – не выплеск безумия, а сбрасывание ложных личин, путь к себе, и это, как ни странно, почти комедия. Вот вам подлинность: хруст вражьей трахеи под каблуком. А вот неспешность: секунда промедления перед тем, как Авель пустит Каину пулю в лоб, поставив точку в кровных счетах.
Настоящий провокатор может быть и гениальным хамелеоном. Кроненберг извернулся так, что комар носа не подточит: жестокость и впрямь оправдана по всем статьям. Американцы еще было поосторожничали, сперва выпустив картину всего 14 копиями, но потом все-таки осмелели. Зато у нас радикальный фильм Кроненберга сразу вышел в широкий прокат.