ЦЕННОСТИ: Правила общежития

Если будут проводить опрос о любимом девизе и в предлагаемый список социологи включат такой: “Чтоб все было хорошо!” – то его и выберет сегодняшнее российское большинство.

На меньшее мы, собственно, не согласны.

Если б спросили: а какой клич вам больше всего по душе? – могу предложить свой, который, по моему разумению, тоже соберет наибольший процент: “Вертайся, ребята, – не туда пошли!”

Кажется сегодня большинству российских сограждан, что все хорошее осталось сзади, как оторвавшаяся и оброненная где-то пуговица. Вернешься – и найдешь. Вот потому, когда Х Всемирный русский народный собор вдруг гневно обрушился на права человека как не наши ценности и ТВ стало проводить свои любимые интерактивные опросы, обнаружилось, что 70% предпочитают “традиционные ценности” “либеральным”.

Любуясь на эти проценты, важно отдать себе ясный отчет в том, что это не выбор чего-то определенного. Это лишь отказ. Энергия безотчетного отвержения в ее чистом виде. Устали, так сказать, упираться.

Не сомневаюсь, что среди этих 70% тех, кто вполне понимает, за что именно и против чего он голосует, – ничтожный процент (ну хотя бы за ценности допетровской, николаевской или брежневской России?). Остальным хватает первобытного противопоставления: мы – не они! Потому откажемся от их (т. е. чужих) либеральных ценностей. И слово малопонятное (правда, слова советского словаря тоже не больно-то были понятны – социализм, интернационализм, за который неизвестно почему надо было мучительно погибать в руках моджахедов Афганистана; но к ним зато за 70 лет привыкли). И, главное, где “права” – там и “разгул преступности”.

А слово “ценности” – оно как раз хорошее. И понятно, что правильные ценности – это наши, свои. Хватит ориентироваться на чужие.

Всеобщая декларация прав человека (против нее и развивавших ее документов и обращен гнев выступавших на соборе) говорит о бесспорном праве каждого “на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения <...> свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ <...>” Ну, в общем, те самые свободы, за которые в нашей стране с декабря 1948 г. (когда декларацию приняли) еще 40 лет сажали и давали немалые сроки. Потому, видно, и появилась странная идея, что, мол, все это принимали “без нашего прямого участия” (хотя, естественно, принимали в ООН при дипломатическом участии СССР) и что поэтому мы не должны сегодня оказаться “ведомыми”, а сделать все по-своему... Язычники-римляне немало сказали мудрого, и среди прочего: судьба покорного ведет, а непокорного – влечет.

“<...> Независимо от государственных границ”. Под тем, что граница – это святое, сегодня вновь у нас на родине многие подпишутся. И как же тогда не возмутиться “западными” ценностями? Сказано в декларации: свободы и права человека могут быть подвергнуты только ограничениям, установленным законом “исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе”. Так искали после ужасов Второй мировой войны противоядия против повторения тоталитаризма (тогда еще речь шла только о поверженной Германии). Намечали необходимый минимум защиты права каждого на жизнь, свободу, личную неприкосновенность. А кто как себе конкретно представляет мораль и общее благосостояние – предполагалось, что в свободных, открытых обществах будет все это свободно обсуждаться. Что там и делается.

На фоне столь значимых для человечества текстов с печалью читала и статьи, и полный текст выступления на соборе митрополита Кирилла, объявляющего: с точки зрения религиозной традиции “не могут признаваться в качестве нормы насмешки над святыней, аборты, гомосексуализм, эвтаназия и другие виды поведения, активно защищаемые сегодня с позиций концепции прав человека”. Вот уж поневоле скажешь, что не надо путать божий дар с яичницей – путаницы разнообразной в умах у нас нынче и без того хватает. Не надо путать права с моральными нормами.

Только в стране, где законодательно не преследуется аборт и, значит, женщины защищены от гибели в результате криминальных абортов, имею я моральное право говорить о том, что лично я – против абортов, считаю ужасным прерывание уже начавшейся жизни. И не занимаются вовсе правозащитники “активной защитой” абортов. Вообще всякий порядочный врач должен уговаривать женщину не делать этого – но, не уговорив, по закону обязан выдать ей направление на операцию. К сожалению, в России сегодня к абортам толкают не правозащитники – по ТВ показывают аптеки, где после церковных рейдов владельцы торжественно убирают с витрин и изымают из продажи контрацептивы. Вряд ли они думают, что после этого многие твердо решат плодиться и размножаться. А вот болезни и аборты, пожалуй, приумножатся.

Кто угодно и сколько угодно может защищать эвтаназию – но это нисколько не означает, что она будет принята во всех государствах. У нас, например, журналистка Алена Солнцева привела в своей статье очень убедительный (для меня, по крайней мере) аргумент: если эвтаназия станет узаконенной – автоматически возникнет ситуация морального давления на неизлечимых больных со стороны тех, кто ухаживает за ними, вплоть до близких... И ей не понадобилось религиозных аргументов – всем взрослым людям и так стало, по-моему, понятным, какая же ужасная, морально двусмысленная может создаться коллизия.

Пример с азартными играми тоже бьет мимо цели. “<...> Свобода азартного бизнеса, ничем разумно не ограниченная, разлагает общество”, – было сказано на соборе. Так это не потому, что мы следуем за правилами, выработанными на Западе, а потому как раз, что не следуем! Всем, бывающим на Западе, очевидны тамошние строжайшие ограничения: только в одном из 48 штатов США да еще в городе Атлантик-Сити, до которого надо несколько часов ехать от Нью-Йорка, можно поиграть в эти игры; в Европе – свои ограничения. То есть не либеральные ценности виноваты, что у нас казино на каждом углу.

Рубен Гальего, проведший детство и юность в наших детских инвалидных домах, описывает в романе, за который получил премию Букера, как впервые попал в Америку и поехал на инвалидной коляске (у нас он такую не видывал) прямо на красный свет: “Это и не удивительно. Я перехожу первую в моей жизни улицу. Коляска еще не совсем послушна приказам моей парализованной руки. Машины стоят. Из машины, стоящей в левом крайнем ряду, высовывается радостный водитель, машет рукой и кричит что-то ободряющее”. А не то, что вы, сторонники традиционных ценностей, подумали. “Подходит полицейский”. Ну – и? “У вас все в порядке? – Да. – Вы поступили очень правильно, когда решили выйти на улицу. Удачи вам!” Это тоже либеральные ценности в действии. Нам еще до такого расти и расти. И нашим водителям, и нашей милиции, и всем нам. Если не кинемся вместо этого рассуждать о грехе и нравственности.

Сегодня митрополит Кирилл сообщает, что православные люди готовы воспринимать нормы прав человека “при условии, что эти нормы будут содействовать совершенствованию человека, а не оправданию его греховного состояния”. И опять замаячило – вот тогда и будет все хорошо...

Но эти нормы призваны содействовать тому, чтобы вообще было кому обсуждать вопросы совершенствования. Даже если одни будут в грехах, что в репьях, а другие пребудут безгрешными.

В отличие от некоторых из наших иерархов, либералы не берут на себя решение всех вопросов человеческого бытия. Эти нормы – просто правила общежития. Запад их вырабатывал как раз в те самые годы, когда наши властители были заняты мыслями о мировом господстве их идеологии, готовясь насаждать ее любыми средствами.

А про грех прекрасно описано первым нашим поэтом ХХ в.:

Грешить бесстыдно, беспробудно,

Счет потерять ночам и дням,

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в Божий храм.

И возвращение домой после отмаливания грехов:

...И пса голодного от двери,

Икнув, ногою отпихнуть.

Многие из нас повторят за Блоком высокую концовку:

Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне.

Но это не меняет нисколько того, что нам, боюсь, некомфортно, скорее всего, будет ехать в лифте, в котором только что проехал даже и в Божий храм наш сосед, потерявший перед этим счет ночам и дням. Нам захочется соблюдения им простых наших прав. Мы захотим применить к его правам соответствующие ограничения – ради “общественного порядка”. А примет ли Господь его покаяние – это совсем, совсем другое дело. Нам не до этого. Нам все еще, увы, как говорил бессмертный Веничка Ерофеев, до икоты. Простите, если кого обидела.