Малоэтажная Россия: Жизнь на земле
На прошлой неделе случилось то, что позволяет взглянуть с оптимизмом на перспективы нашего национального бытия. На заседании генсовета партии “Единая Россия” ее лидер Борис Грызлов впервые со столь высокой трибуны поставил задачу, решение которой ломает сложившийся жизненный уклад, – изменить модель расселения в направлении “из городов в пригороды”. В то же время первый вице-премьер Дмитрий Медведев, курирующий нацпроекты, поднял тему малоэтажного строительства на совещании у президента, подняв планку дискуссии на самый высший уровень власти.
Все это говорит о безоговорочной победе здравого смысла. Еще в прошлом году, когда президент сформулировал приоритетные проекты в социальной сфере, стало очевидно, что решение проблемы доступного жилья невозможно силами сложившейся в советские времена стройиндустрии. И что панельные многоэтажки, модный ныне монолит и милые сердцу столичных властей небоскребы не являются панацеей. Ибо, даже если восстановить доперестроечные мощности железобетонных комбинатов, мы сможем в лучшем случае с грехом пополам выйти на те самые, заложенные в качестве плана к 2010 г., 80 млн кв. м в год. Что, с точки зрения упомянутого здравого смысла, совершенно недостаточно.
Я вполне допускаю, что для тех, кто считает большим достижением нынешние 40 млн, эта цифра – предел мечтаний. На самом деле такой объем просто смехотворен. При таких темпах – если учесть потребности населения в новом жилье и подлежащий замене ветхий фонд – на удовлетворение элементарного спроса россиян уйдет не менее 100 лет! Назвать такие планы правительства “амбициозными” у нормального человека язык не повернется. Чтобы решить эту экзистенциальную проблему в течение жизни одного поколения, необходимо строить порядка 250 млн кв. м в год.
Но для этого необходимы совершенно иные технологии строительства. Здесь не надо изобретать никакой велосипед. Такие технологии существуют уже десятки лет и являются доминирующими в так называемом цивилизованном мире. В том числе там, где климатические условия сходны с нашими, например в Канаде и Скандинавии. Речь – о каркасно-модульных малоэтажных индивидуальных домах из деревянных конструкций и ориентированной древесной плиты.
Дело не только в том, что такие экологичные дома в наилучшей степени отвечают быстрому решению жилищной проблемы. Таким образом меняется и тип расселения, и жизненный уклад. Ведь клетушка в панельной девятиэтажке, когда-то казавшаяся для нас символом светлого будущего, не отвечает современным представлениям о достойном жилище. Жизнь в бетонном улье, где человек является рабом коммунальщиков, да и сам термин “домашний очаг” звучит анекдотично (не говоря уж о “доме-крепости”), выглядит жалким существованием по сравнению с возможностью иметь собственный дом. Поближе к природе и подальше от душных мегаполисов – вот направление движения. На смену депрессивному пейзажу унылых микрорайонов с одними и теми же “улицами Строителей” должны прийти компактные пригородные поселения из комфортабельных коттеджей индивидуальной планировки с приусадебными участками.
Еще пять лет назад Национальный инвестиционный совет сформулировал эту задачу в своей программе “Малоэтажная Россия”. Мы выяснили, что сейчас в нашей стране нет индустрии, которая отвечала бы задачам массового малоэтажного домостроения. Но другой вывод нашего исследования – цеха по производству такого типа домов создаются с нуля при минимальных вложениях. А производительность у них огромная: в Северной Ирландии, например, работает комбинат, ежегодно выпускающий 7000 домов, т. е. 1,5 млн кв. м жилья! К тому же сырье для такого производства у нас в избытке (впрочем, вслед за президентом хочется сказать “увы, в избытке”: вместо того чтобы найти древесине должное применение, мы бездарно гоним “кругляк” на экспорт). В свое время Хрущев построил 385 ДСК и в течение очень быстрого времени смог в значительной мере решить “квартирный вопрос”. Сегодня пришла пора решать вопрос “коттеджный”. Грубо говоря, надо построить 1000 цехов мощностью 1000 домов в год каждый. Это даст 200 млн кв. м жилья, т. е. увеличение объемов строительства в шесть раз. Строительный бум потянет за собой смежные отрасли – производство отделочных материалов, телекоммуникации, дорожное строительство и т. п. – что даст мощный толчок всей экономике.
За два года мы построили несколько экспериментальных поселков и экспериментальным путем выяснили главное: двухэтажный дом, который собирается на месте за 30 часов, может продаваться по $350 за квадратный метр и производство будет вполне рентабельно. При нормально организованной ипотеке условия будут доступны для семей со средними доходами. Мы готовы построить по стране 100 таких заводов, и если найдется еще хотя бы десять таких инвесторов, то можно будет выйти на необходимый объем строительства. То есть бизнесу вполне по силам решить жилищную проблему. Главное, чтобы ему не мешали, а еще лучше – немного помогли. Но тут-то и начинаются пресловутые овраги.
Когда Владимир Путин и Дмитрий Медведев пытаются разобраться с жульничеством вокруг участков под застройку, они четко указывают на главное препятствие реализации программы доступного жилья. В условиях, когда большую часть стоимости дома составляет цена, заплаченная застройщиком за оформление земли, ни о какой доступности не может быть и речи. Для решения этой проблемы есть два пути. Первое – это обязать местные власти в рамках национального проекта выставлять определенное количество земли на конкурс. Второе – предложение Бориса Грызлова переводить неиспользуемые земли сельхозназначения в поселения.
В любом случае без подлинного партнерства государства с частным бизнесом сделать ничего не получится. От государства, по большому счету, не нужно никаких денег. Даже проблемы инженерной инфраструктуры новых поселений – газ, свет, вода, канализация – можно решить без бюджетных денег (в конце концов, и РАО ЕЭС, и “Газпром” – это коммерческие структуры и сами заинтересованы в развитии своих сетей). Государство должно дать людям возможность строить, т. е. дать им землю. Если есть подозрения, что они начнут ею спекулировать, пусть это будет бессрочная аренда с символической ставкой и правом выкупа. Но не должно государство, вроде бы намеренное закрыть “квартирный вопрос”, наживаться за счет граждан, пытающихся это сделать за свой счет.
Брошенный в крестьянской стране лозунг “Земля – крестьянам!” в свое время привел к власти партию большевиков, которая свершила социальную революцию. Одним из следствий этой революции стали индустриализация и урбанизация, опустошившие деревню. Россия устала от революций – даже КПРФ признает, что лимит на социальные эксперименты давно исчерпан. Но если понимать под революцией качественный скачок, прорыв в новую, постиндустриальную эпоху, то он нам жизненно необходим. И одним из знамений этого прорыва должно стать возвращение зажатых железобетонными коробками горожан снова поближе к земле.
Речь не о том, чтобы некогда раскрестьяненные жители Москвы, Питера или Нижнего Новгорода вернулись к сохе. В современном мире знакомые нам по анкетам термины “место работы” и “место жительства” – территориально совсем не одно и то же. Многие французы каждый день ездят на работу в Лондон и считают это нормальным. Прорывом я считаю, например, изменение стереотипного мнения москвичей о том, что жизнь внутри кольцевой автодороги – это правильно и престижно, а жизнь за ее пределами – это неправильно и провинциально. Все должно быть ровным счетом наоборот. Поэтому лозунг новой, антиурбанистической революции – “Земля – тем, кто хочет на ней жить!”. И “Единая Россия” может стать той партией, которая будет направляющей силой этой революции.