Вишнева выиграла свою Олимпиаду

Перед началом этого “Лебединого озера” в театральные подъезды несли корзины таких габаритов, какие обычно возлагают к могиле Неизвестного солдата, а проникшие безбилетники численно явно превосходили полноправных зрителей. Уникальность балеринского таланта Дианы Вишневой состоит в том, что оценить ее танец способен даже человек, попавший на балет впервые. Она танцует с такой исповедальной неистовостью, что от этой энергии дрожат ярусы. Поэтому поклонники Вишневой, высмотревшие ее еще когда она танцевала вариацию куклы Бебе в “Фее кукол” на гастролях Вагановского училища в Москве, готовились поддержать любимицу при любом исходе спектакля.

Их опасения были не случайны. Ни от одного балета Вишневу так не предостерегали, как от “Лебединого озера”. Это английские балетоманы могут обмякать в креслах от восторга, взирая на трепетания воробьиных крылышек Алины Кожокару, американцы – воспевать негнущийся корпус Марии Ковроски, а французы – переключать внимание со “срезанных” крыл Аньес Летестю на ноги, бесподобно воспроизводящие музыкальные периоды Чайковского. Для нас “Лебединое озеро” давно стало символом русской души и славы русского балета, а потому в исполнительнице главной партии, в соответствии с чеховским афоризмом, все должно быть прекрасно. И в главных театрах страны за породой королевы лебедей следят так же неусыпно, как на конкурсах красоты – за параметрами моделей.

Вишнева в отряд счастливиц не попадала с самого начала – из-за далеких от идеала внешних и физических данных ее вообще не хотели принимать в хореографическое училище. Суховатые ноги балерины обладают виртуозностью, которая прекрасно подходит для балетов Баланчина с их стремительными темпами. Но они теряют свою легкость в медленных и вязких движениях, на которых построены “белые” лебединые картины Льва Иванова, и не выглядят изящными даже в напористом “черном” па-де-де. Руки, с неженской силой помогающие закрутить крепкое тело в неисчислимых вращениях, не создают иллюзию бесконечной волны. Сам облик яркой южной красавицы противоречит томности и загадочности двуликой женщины-лебедя, живым воплощением которой стала Ульяна Лопаткина, коллега Вишневой по Мариинскому театру.

Однако в русской традиции балерина, не станцевавшая Одетту – Одиллию, как бы ни была удачна ее карьера, всегда останется аутсайдером – как мировой рекордсмен, проигравший Олимпиаду. Поэтому Вишнева – единственная из наших балерин, станцевавшая уникальный набор балетов Баланчина – Роббинса – Макмиллана – Ноймайера – Бежара – Форсайта, – рискнула отметить десятилетие профессиональной карьеры дебютом в “Лебедином озере”.

Она не стала прибегать к традиционным балеринским уловкам, чтобы усилить эффект собственной “лебединости”: не подтянула пачку к подмышкам, не прикрыла переразвитые мышцы рукавчиками, не приладила накладной подъем на стопу. Вишнева сделала ставку на безупречный академизм своей петербургской выучки. Мало кто из современных исполнительниц “Лебединого озера” так ясно, полнозвучно и при этом бесхитростно воспроизводит все pas, выданные на долю Одетты Львом Ивановым (хотя балерина деликатно сняла мелкие детали, подчеркивающие хрупкость и беззащитность белого лебедя). Ни одна из виденных мной балерин не может превратить неудобное “черное” па-де-де Одиллии в редакции Григоровича в фейерверк, а фуэте – в цунами, с бешеной силой накрывающее зал.

Тем не менее самым впечатляющим профессиональным достижением Вишневой в “Лебедином озере” становится то, как виртуозно она переключает внимание со своих всемогущих, но небезупречных ног на руки: “крылья” и делают – или не делают – исполнительницу Одеттой – Одиллией. Вишневские руки то круглятся по всем законам вагановской школы, то сминают и рвут классические линии. Но в этом нет никакой спонтанности. Вишнева и в “Лебедином озере” танцует балерину-повелительницу, которая сама себе закон и хозяйка собственной судьбы. Возможно, на фоне безупречных бутафорских лебедей, сопровождающих “плаванье” героини в петербургском спектакле, эта Одетта выглядит шокирующе дисгармоничной. Московское сонное царство совершенной красоты при появлении такой балерины стряхивает вечный покой.

Вероятно, крики “браво” после ее “Лебединого озера” были слышны на противоположной стороне Театральной площади. Они достались балерине не по совокупности былых заслуг и даже не за мужество восстать против общественного мнения, отказывавшего ей в праве на пух и перья сакрального русского классического балета. В Москве Вишневу любят за ее редкий дар пробуждения всего живого.