На безымянной высоте

Главный режиссер театра на Большой Дмитровке – опытный мастер, знающий пути к сердцу зрителя. Что бы он ни ставил, ему удается задеть некие потайные струнки – либо ностальгические, либо просто связанные с воспоминаниями о молодости. В новом спектакле – те и другие.

Казалось бы, материал к этому не слишком располагал. Либреттист Моцарта аббат да Понте, сочинивший для него тексты “Свадьбы Фигаро” и “Дон Жуана”, тут придумал собственную комическую историю, с рассудочной легкостью повествующую о женском непостоянстве, с которым остается только мириться. Глубин, как будто, нет, есть выверенная точность комбинационных перестановок: у меццо жених тенор, у сопрано – баритон, потом баритон соблазняет меццо, тенор – сопрано, а еще два персонажа управляют интригой. Между тем Моцарт написал музыку такой сомнамбулической красоты, что герои словно оторвались от земли и попали во владения самого Эрота, прекрасного и печального.

Александр Титель спустил героев и героинь на землю, сумев не унизить их. Фоном действия стала война, местом – фронтовой госпиталь, развернувшийся в густых зарослях бамбука у воды (изящное сценическое решение Владимира Арефьева). В спектакле есть узнаваемые корыта и носилки, допотопная медицинская техника, патефон (играет Моцарта), белые халаты, костыли и гимнастерки. Во время войны чувства расцветают полнее и быстрее, их скоротечность оправдывается ценностью жизненного мига и формулой “война все спишет”. Романы между медсестрами и ранеными романтичны по-советски, отчасти по-хемингуэевски. Но все это слегка. Тителю удается обходиться полутонами: в спектакле нет ни надрыва, ни натурализма. Комедия остается комедией, а нам оставлена возможность любоваться ею со стороны, отнюдь не негодуя на то, что бинты и компрессы служат необходимыми по сюжету маскарадными костюмами.

Сюжет, само собой, требует молодых исполнителей, а Тителю как раз и нравится с ними работать. Вспоминается его же десятилетней давности постановка “Свадьбы Фигаро”, сделанная со студентами прямо в фойе. По сравнению с ней нынешнему моцартовскому спектаклю немного не хватает режиссерской изобретательности, плотности сценического текста. Гэгов и придумок все же маловато, хотя внешнее действие с досадным тщанием заполняет и отдельные арии, в которых непоющим персонажам стоило бы постоять в сторонке.

Я слышал второй состав певцов, в нем по-моцартовски красиво (пока не слишком свободно) звучат меццо-сопрано Вероники Вяткиной и тенор Алексея Кудри, да и баритон Дмитрия Кондраткова. Другие голоса Моцарту подходят меньше, впрочем, Роман Улыбин актерски очень хорош. Главное в этой опере – ансамбли, а они выучены и спеты слаженно и точно. В речитативах главным действующим лицом становится Сергей Макеев, который, играя вместо клавесина на синтезаторе, тем не менее ведет партию стильно, раскрывает ее текст в отличных импровизациях, а его невозмутимый вид вполне соответствует роли неявного демиурга. Дирижер же скрыт от зрителей: Вольф Горелик и его оркестр находятся на лесах, сооруженных прямо над нашими головами. Может быть, мы уже стали привыкать к другому Моцарту (аутентичному), но в рамках традиционного стиля работа опытного дирижера пленяет естественностью темпов, любовным и мягким звучанием оркестра. Симпатично звучит и хор.

Малая сцена театра, на которой труппа работает в ожидании открытия большой, позиционируется как экспериментальная. Эксперимент с оркестром на верхотуре удался. В остальном же в новом спектакле ничего экспериментального нет: он только подтверждает, что руководящие кадры театра в форме, а на молодежь по-прежнему можно полагаться.