“Люблю наводить порядок”
На посту директора Латвийской национальной оперы (ЛНО) Андрей Жагарс оказался логично. В 96-м ее здание открывалось после затяжного капитального ремонта, нужен был смелый и креативный руководитель, который придал бы коллективу новый импульс. У Жагарса к этому времени за плечами было актерское образование, 15 лет работы в театре, несколько ролей в кино, а затем – успешный ресторанный бизнес. Будучи, с одной стороны, человеком театра, с другой – волевым и рисковым менеджером, он вывел ЛНО в число самых динамично развивающихся оперных компаний Восточной Европы (этот статус подтвердили и ее гастроли, прошедшие в Москве три года назад). И занялся еще одним делом – оперной режиссурой.
Первые два опыта – “Летучий голландец” и “Демон” – оказались грамотными работами, снискавшими умеренную благосклонность публики и критики. Но вот в прошлом году он выпустил “Пиковую даму”, а в январе этого – “Леди Макбет Мценского уезда”, которые буквально взорвали ситуацию. “Пиковая дама” – это настоящий триумф. Концепция и режиссура Жагарса убедительны и захватывающи, его художественная команда сильна, а исполнение молодых солистов очаровывает”, – написала Financial Times. “Лучшая постановка этой оперы, которую довелось увидеть от Нью-Йорка до Вены”, – вторил критик Opera News. И так далее.
В общем, есть все основания говорить о рождении нового громкого имени в оперной режиссуре, которое не осталось незамеченным и в Москве – в следующем сезоне Андрей Жагарс приглашен поставить “Набукко” Верди в “Новой опере”.
– Как возникла идея с “Набукко”?
– В “Новой опере” посмотрели запись моих спектаклей и предложили мне постановку “Набукко”, которая уже шла у них в концертном исполнении. В “Новой опере” вообще в последнее время смело приглашают новых для Москвы режиссеров – сначала Йосси Вилер и Серджио Морабито перенесли туда свою “Норму”, первоначально сделанную в Штутгартской опере и признанную лучшим спектаклем года, потом легендарный Ахим Фрайер, ученик Брехта, поставил “Волшебную флейту”. А теперь вот снова режиссер из-за границы, хоть и поближе – из Латвии.
– Что вы можете сказать про будущий спектакль?
– Что его премьера назначена на 13 декабря, в начале сентября мы сдаем макет. Будем работать командой, сложившейся на “Пиковой даме”: сценограф Андрис Фрейбергс, художник по костюмам Кристине Пастернак.
– Кто будет тем временем заниматься администрированием в Риге?
– Разумеется, там останется исполнительный директор. Если же рассуждать более широко, уже 10 лет, как я возглавляю Латвийскую национальную оперу. Я убедился, что могу руководить большой структурой, мне нравится быть доминирующим лидером. Даже если со стороны кажется, что мой рабочий день, мой способ работы несколько хаотичен, на самом деле я люблю систему, мне нравится наводить порядок. Но за 10 лет я, по-видимому, исчерпал свои основные возможности как администратор. Последние годы, когда я мог заниматься режиссурой, были для меня самыми счастливыми, меня больше привлекает и приносит больше удовольствия творческая работа.
– А руководить более крутым театром вам не хочется?
– В 2000-м, когда Ковент-Гарден открывался после ремонта, они искали executive директоров, которые могли бы стать локомотивом театра. И мне предлагали стать одним из таких директоров. Но как раз тогда решился вопрос с финансированием ЛНО, за которое я боролся с 1996-го г., нам покрыли дефицит, увеличили бюджет, и в этот момент, конечно, нельзя было оставить дело. А кроме того, хотя и от шведских театров были предложения, я понимаю, что ехать одному в чужой город без своей команды очень рискованно.
– А если вам дадут возможность как интенданту возглавить крупную компанию, взяв с собой бригаду менеджеров?
– Не знаю, каким будет следующий вызов в жизни... Но в идеале я хочу заниматься только режиссурой, ставить два спектакля в год. В 2009 г. у меня кончается контракт в Риге, и я хотел бы какое-то время побыть свободным от административной работы. Если, конечно, будет достаточное количество творческих предложений.
– Латвийская опера замахнулась на “Кольцо нибелунга” Вагнера – цикл из четырех опер. Как развивается этот проект?
– Хорошо. Это копродукция с Берген-фестивалем, который проходит каждый май в Норвегии. Скажу откровенно, для такого проекта нам нужен был партнер с хорошими финансовыми ресурсами. И с опытом, конечно, которого худруку фестиваля Перу Бою Хансену не занимать: он работал в берлинской Komische Oper, хорошо знает певцов, и мы вместе подбираем составы. Мы приняли решение приглашать на каждую часть нового постановщика (как было в Штутгарте, а потом в Торонто). Думаю, это хорошо: если даже у одного режиссера не получится первая опера, у другого получится вторая. Когда у великого Роберта Уилсона в Цюрихе не задалось “Кольцо”, критика его совсем не приняла, в этом не было беды – Цюрихская опера имеет такой бюджет, что они могут себе позволить через пару лет заказать новую постановку. В Риге же тетралогия Вагнера не шла с 1902 г., и обязательно нужно, чтобы получилось интересно, на современном театральном языке. Именно так, на мой взгляд, вышло “Золото Рейна” у норвежца Стефана Херхайма. “Валькирию” будут ставить латышские режиссер Виестурс Кайришс и художник Илмарс Блумбергс (этот тандем уже сделал у нас “Волшебную флейту”), “Зигфрида” – литовец Оскарас Коршуновас, о “Гибели богов” сейчас ведем переговоры с двумя скандинавами. Проект завершится в 2009-м – в июне в Риге и в августе в Бергене.
– Сейчас режиссера подбирают под название. Вот и вы, поставив четыре оперы по своему выбору, согласились ставить “Набукко”, о котором, судя по всему, раньше не мечтали. Опера все больше напоминает глобализированное производство. Искусству это не вредит?
– Такова реальность. Театр сначала формирует свою художественную, репертуарную политику, а потом подыскивает режиссеров, которым “идет” та или иная опера. С другой стороны, большая звезда – тот же Уилсон, например, – может себе позволить сказать: мечтаю сделать “Пиковую даму”, кто из директоров хочет, чтобы я поставил у него? Важно, чтобы интересы режиссера-звезды совпадали с интересами театра. И певцов: все крупные театры знают, когда мировые звезды будут свободны – через три, четыре, пять лет – и что они хотели бы спеть. В случае “Кольца нибелунга” мы искали режиссеров, начинающих карьеру, но уже серьезно о себе заявивших, – как Херхайм, наделавший шуму в Зальцбурге своим “Похищением из Сераля” и “Силой судьбы” в берлинской Staatsoper.
– Для вас скандал предпочтительнее респектабельной традиционности?
– Мы единственный оперный театр в Латвии, и мы, конечно, храним и восстанавливаем музейные ценности – самые удачные спектакли, сделанные 20–30 лет назад. Но новые работы стараемся делать в прогрессивной эстетике, осваивать актуальные театральные языки.
– Что касается певцов-мегазвезд: вам кажется нормальным, что режиссер обслуживает желания исполнителя?
– Если вы хотите заполучить Пласидо Доминго или Ольгу Бородину, вам придется подстраиваться под их запросы и смотреть, кто из режиссеров сможет для них ставить. Но моя политика как руководителя компании – создавать и поддерживать новых звезд. Мне не хочется работать с большими именами, избалованными успехом и уставшими от внимания. Гораздо интереснее поощрять только что проявившиеся таланты, стать трамплином для дальнейшего прыжка. Андрис Нелсонс, наш молодой главный дирижер, сейчас делает убедительную европейскую карьеру. Александр Антоненко, Герман в нашей “Пиковой даме”, уже пел в Венской опере, а скоро будет петь в Ла Скала в очередь с Роберто Аланья. Кристина Ополайс – Лиза и Катерина Измайлова – тоже будет работать в Берлине у Баренбойма, у нее “Тоска” и “Игрок”.
– Вы много ездите по миру, много видите. Как бы вы определили место русского оперного театра, прежде всего, конечно, Большого и Мариинского, в общем современном контексте?
– Это большие бренды, театры категории А, очень серьезные игроки на музыкальном рынке, к которым всегда будет приковано внимание. В Большом театре новая команда под руководством Анатолия Иксанова – хотя прошло еще слишком мало времени, такой огромный корабль трудно развернуть сразу, – тем не менее уже сделала много прогрессивных шагов: заказ и постановка оперы Десятникова “Дети Розенталя”, приглашение крупнейших режиссеров Петера Конвичного, Роберта Уилсона и др. Единственное, что мне немножко обидно, – в такой большой стране, как Россия, должно рождаться больше своих режиссеров, надо помогать им проявить себя. Уилсон, Конвичный, Франческа Замбелло нужны московскому зрителю, но Большой театр не будет интересен в Лондоне со спектаклем Уилсона – его там видели-перевидели. И в Германию не стоит везти “Летучего голландца” в постановке немца Конвичного. Россия всегда была интересна миру своим, российским.
– А Мариинский театр?
– Он очень продуктивен по количеству, но безумный темп, в котором создаются спектакли, не всегда дает возможность их качественно подготовить. Очень хочется пожелать, чтобы вернулась культура ансамбля. Сейчас у певцов, танцовщиков, оркестрантов множество соблазнов – можно уезжать на время или вообще работать где угодно. Значит, руководству театра надо мобилизовать все свои возможности, связи, предложить все материальные и эмоциональные мотивации, чтобы снова собрать ансамбль, которым русские театры были когда-то знамениты. У нас в Риге та же проблема: к примеру, Элина Гаранча поет ведущие партии в лучших театрах, и мы прилагаем немалые усилия, чтобы заполучить ее между Венской оперой и Мет. Ни один директор все равно не сможет удержать артистов, как птиц в клетке, они будут летать свободно, но можно сделать так, чтобы они иногда возвращались домой.
– Сейчас в опере возможна идея театра-дома, где творчество важнее денег?
– Доски своей сцены всегда помогают. Певцы, даже приезжая раз в месяц, чувствуют себя родными в этом театре, частью ансамбля. Мы стараемся дать им возможность крупные роли впервые сделать у нас, перед теми же Мет и Ковент-Гарден. Свою первую “Кармен” Гаранча споет следующей осенью в моем спектакле, а до этого весной я буду делать “Травиату” с Ополайс и Антоненко. Уровень жизни быстро растет и в России, и в Латвии, так что нет нужды уезжать насовсем – можно и на родине удовлетворить и профессиональные, и бытовые требования.
– Что такое Международное европейское оперное сообщество, членом которого является ЛНО?
– Opera Europe – серьезная организация, в которую входят сотни театров со всей Европы. Ее главный офис – в Страсбурге, каждый год в разных местах проходят две большие конференции. Для нас было почетно, что в 2004 г., когда Латвия вступила в Евросоюз, совет Opera Europe решил, что из десяти новых членов ЕС именно в Латвии самая прогрессивная оперная компания, и конференция поэтому прошла в Риге. У нас было 160 делегатов против 80 на предыдущей в Мадриде. Бывают встречи: бла-бла-бла, поели-попили, посмотрели город и разъехались по домам. Эти – совсем другие, у каждого есть тема, которую он освещает. Например, авторские права: как их оптимизировать, какой процент платить, кому они принадлежат в опере и балете, как в какой стране решаются эти проблемы и т. д. Сейчас через Интернет при помощи специальной программы можно в любой момент получить любую информацию из любого театра. Например, об аренде инструментов, или как разбить стенку из стекла, или еще какой-то технический трюк сделать, какие есть варианты бассейнов на сцене, как согласовать огонь с пожарными и т. д. Никто ничего не держит в секрете! И на конференциях очень откровенно делятся. Мы ведь не конкуренты в предпринимательстве, коммерции. Стокгольмская опера не соперничает с нашей, а Кельнская – с Лондонской. У всех свой зритель. Мы исполняем другую функцию – поощряем европейские культурные процессы, которые вливаются в общемировой процесс. Как раз сейчас по этому поводу идет большая дискуссия: надо ли рекламировать оперу и балет? Что делает театр – создает высококачественный продукт и успешно его продает? Или он, не думая о деньгах, развивает культуру, и потому может рисковать, идти на смелые эксперименты, хоть бы и в полупустом зале?
– И что решили?
– Все отвечают на этот вопрос в зависимости от того, как финансируется театр. Например, в Риге 60% дает госбюджет, 10% – спонсоры, а 30% денег мы имеем от продажи билетов. Разумеется, мы вынуждены думать о том, чтобы продать билеты. А в Германии 90 оперных театров, получая хорошие деньги от государства, могут себе позволить заниматься развитием жанров и считают, что интендант, заказывая новую оперу, имеет право на неудачу, на непризнание зрителем, но зато это будет яркое явление в искусстве.
– Получается, что сообщество оперных директоров – образец для любого творческого сообщества?
– У нас сотрудничество и взаимопомощь более необходимы, чем в драме. В драматическом театре можно существовать отдельно, не общаясь друг с другом. Мы же – из-за занятости певцов и режиссеров – вынуждены планировать свою жизнь на пять лет вперед. Это возможно только вместе.