Русская ракетка
На недавно завершившемся в Нью-Йорке турнире Большого шлема US Open 24-летний российский теннисист Михаил Южный произвел настоящий фурор. По пути к полуфиналу он обыграл трех игроков из двадцатки мирового рейтинга – Давида Феррера, Томми Робредо и вторую ракетку мира Рафаэля Надаля. И лишь в полуфинале уступил хозяину корта Энди Роддику. Тем самым после четырех лет борьбы с постоянными травмами и неудачами Южный дал понять – он вернулся в большой спорт. Накануне полуфинала Кубка Дэвиса против сборной США (он пройдет 22–24 сентября в «Олимпийском»), Южный, как и в 2002 году, когда именно он принес сборной России первую в истории победу в этом престижнейшем турнире, – снова главная надежда страны. Встречу с Михаилом его личный пресс-агент назначает в отеле «Шератон Палас». Накануне Кубка Дэвиса в «Шератоне» удобства ради живет вся наша мужская сборная.
– Первый в карьере выход в полуфинал турнира Большого шлема должен был основательно пополнить ваш банковский счет. На сайте Ассоциации теннисистов-профессионалов говорится, что призовые, которые заработал Южный за свою карьеру, уже зашкалили за $3 миллиона.
– Давайте не будем придавать этим цифрам слишком большое значение, ведь это сумма без учета налогов. Кроме того, мы платим тренерам, массажистам, врачам. Все перелеты с турнира на турнир – также за свой счет. Я не хочу сказать, что мы бедствуем, теннисисты на самом деле хорошо зарабатывают. Но гораздо меньше, чем пишут в официальной статистике.
– Однако многие ваши менее удачливые коллеги всерьез озабочены тем, куда вложить и как приумножить свои теннисные накопления.
– Я спокойно отношусь к этой проблеме: не играю в казино, не пытаюсь сделать из одного доллара 100. И у меня нет проблем, куда девать деньги, куда их вкладывать. За советами по таким вопросам я всегда обращаюсь к профессионалам и считаю, что поступаю правильно.
– Вам никогда не хотелось, подобно Марии Шараповой, оказаться под крылом крупной маркетинговой компании?
– Я прошел через это. В 14 лет агентство Octagon предложило мне контракт на $10 тысяч в год. Тогда для нас это были хорошие деньги, и мы согласились. Но эти деньги я получил как бы в долг. Потом пришлось платить проценты не только со своих рекламных контрактов, но и с призовых, то есть с тех денег, к зарабатыванию которых агентство не имело никакого отношения. В итоге я вернул им гораздо больше, чем они на меня потратили, и, когда контракт закончился, решил его не продлевать. Octagon – огромная компания. Для того чтобы с тобой там считались, нужно быть на первых ролях, как Курникова или Шумахер. Таких, как я, в Octagon, наверное, миллионы. Поэтому свои обещания эта компания выполняла далеко не всегда, и платить ей 10 процентов от призовых не имело смысла.
– Кто занимается вашими делами сейчас?
– Global sport management – компания, у которой не так много клиентов, и я не последний из них. Мы договорились, что они будут получать только проценты от рекламных контрактов. Если они ничего не делают, то ничего и не получают.
Я очень доволен сотрудничеством. Даже в трудные времена, когда я лечил травмы, они умудрялись что-то для меня находить. Последний их проект – во время Открытого чемпионата США мы подписали контракт c Adidas, и я переоделся в экипировку этой фирмы буквально за 24 часа.
– Вы единственный российский топ-игрок, который носит на форме рекламу отечественной компании.
– Компания «Волгабурмаш» сама вышла на меня через общих знакомых, когда я еще не окончательно восстановился после травмы. Они очень поддерживали меня. После матча с американцами в рамках этого проекта я лечу в Самару проводить мастер-класс для детей.
Интернет-форумы, посвященные Южному, переполнены разговорами о том, что теннисисту необходимо сменить тренера. Его наставник Борис Собкин – уникальный специалист, доктор технических наук и бывший профессор Московского авиационного института, работает с Михаилом более 10 лет. Когда Южный говорит «мы», он имеет в виду коллективное мнение всей своей команды, куда входит семья Южного, тренерский состав, в том числе Собкин. Сегодня один из главных советчиков для Южного – его тренер. Поэтому болельщики и ставят в вину Собкину игровой и эмоциональный спад спортсмена, наступивший после финала Кубка Дэвиса-2002.
– После удачного выступления в Нью-Йорке разговоры о смене тренера утихли?
– Лично ко мне с такими советами и раньше никто не подходил. Но в прессе я часто читал, что, дескать, Собкин прочел мне курс простой математики, а теперь надо искать того, кто научит меня высшей математике. Но все это пишут завистники. На самом деле моральное право требовать увольнения Собкина может быть только у тех, кто присутствует на наших тренировках, знает все перипетии нашей жизни. Домыслы читать неприятно, но времени доказывать каждому журналисту, что он не прав, у меня нет.
– Говорят, что ваш успех на US Open должен разделить не только тренер, но и медики, которые помогли вам с лечением хронической травмы спины.
– Да, раньше я лечился у Валентина Дикуля, но нерегулярно. А в конце прошлого года решил прибегнуть к более радикальным методам, обратился к профессору Евгению Блюму, и он нашел способ мне помочь. В НИИ клинической реабилитации есть специальные тренажеры, которые помогают мне исправить дисбаланс тела, возникший из-за того, что я все время играю в теннис правой рукой. Заниматься на этих тренажерах – очень тяжелая работа, которая в какой-то мере мешает теннису. После курса чувствую раскоординацию на корте, и должен еще около недели приходить в себя. Но в конечном счете есть большой эффект, и я понимаю, что если оставлю эти занятия, то через какое-то время из-за болей в спине должен буду завершить карьеру.
– Вы единственный московский игрок, попавший в первую сотню мирового рейтинга, не прибегая к услугам зарубежных теннисных академий и клубов. Что скажете тем людям, которые уверены, что заниматься теннисом в российской столице слишком дорого и очень хлопотно?
– Сейчас я этого почти не чувствую, мне без проблем дают бесплатное время на кортах, и с тренером у меня отдельные финансовые отношения. Но цены на занятия теннисом в Москве действительно запредельные. Поэтому многие предпочитают тренироваться за границей – там дешевле.
– Сколько сегодня необходимо денег, чтобы вырастить профессионального игрока?
– По моим ощущениям, на мальчика лет 14, который претендует на серьезный уровень, нужно тратить 60–80 тысяч долларов в год.
– Отыскивая такие серьезные средства, многие родители начинают рассматривать юных теннисистов как бизнес-проект, который со временем должен приносить прибыль. Если оставить в стороне моральный аспект, окупить такие инвестиции реально?
– На уровень самоокупаемости игрок выходит только когда добивается права играть в соревнованиях ATP-тура (ATP – Association Tennis Players, ассоциация теннисистов-профессионалов. – «Пятница»). На первом уровне – на турнирах-«фьючерсах», где теннисисты зарабатывают очки, можно в лучшем случае окупить транспортные расходы. Только после попадания в первую сотню рейтинга заработки теннисиста начинают перекрывать расходные статьи. К счастью, я первым из сверстников проскочил тот уровень, на котором юниоры бьются за выживание, и почти миновал все связанные с этим лишения.
Однако Южному пришлось нести на себе эмоциональную ношу совершенно другого порядка. Всего за пять лет он преодолел путь от мальчика, подававшего мячи на финале Кубка Дэвиса-1995 («Эта работа была для меня единственным способом увидеть тот матч», – вспоминает он), до главной надежды отечественного тенниса. Блеснув на Кубке Кремля в 18-летнем возрасте и попав в сборную России, в глазах российских болельщиков Южный стал продолжателем дела мэтров нашего мужского тенниса Чеснокова, Кафельникова и Сафина. – Таких разговоров было особенно много, когда мы выиграли Кубок Дэвиса и когда уходил Кафельников. Чуть ли не будущей первой ракеткой мира меня представляли. Но спустя годы я отношусь к этим разговорам спокойно. Все мы разные игроки, играли в разное время. И я не считаю, что обязан прийти кому-то на смену и соответствовать чьему-то былому уровню.
– Но все-таки со стороны кажется, что вас роднит с предшественниками особый «русский стиль», когда свой лучший теннис вы показываете, только загнав себя в совершенно безвыходную ситуацию.
– Так кажется, потому что волевые победы всегда имеют больший резонанс. Выиграй я в финале Кубка Дэвиса у француза Матье не в пяти, а в трех сетах, уверен, что шуму было бы гораздо меньше. Та игра и то, что случилось после нее, многому меня научили. Сегодня я не получаю никакого дополнительного адреналина, когда вишу на волоске от поражения. Поверьте, никто специально не проигрывает, чтобы завести себя. И когда есть возможность, стараюсь победить с меньшей затратой сил и энергии.