Градусник счастья
Однажды король Бутана Джигме Сингье Вангчук заявил, что «валовое национальное счастье» для него важнее, чем валовой национальный продукт. В начале 70-х это было воспринято как эффектная фраза юного монарха экзотического королевства. Но для нынешних европейских политиков словосочетание «национальное счастье» уже не экзотика, а для обновленных британских консерваторов и их лидера Дэвида Кэмерона термин стал частью политической программы.
Политики привыкли к другим ориентирам: производство, уровень занятости, доходы граждан. Если все это растет, значит, люди живут лучше. Но для многих государств это уже давно не так: рост доходов граждан влияет на общественное настроение, только пока преодолеваются трудности – так было в послевоенной Европе, в некоторых странах бывшего советского блока. Но затем это влияние прекращается. Вера в безусловную ценность экономического роста уже не так крепка. Даже экономисты понимают, что непрерывный рост благосостояния не означает непрерывного роста удовлетворенности жизнью.
Ричард Лэйард, профессор Лондонской школы экономики, полагает, что счастье можно посчитать в деньгах. «Порог счастья» – это приблизительно $20 000 ВВП на душу населения по паритету покупательной способности (см. диаграмму). Когда этот уровень достигнут, настроение в обществе перестает улучшаться.
Иногда оно даже портится. Граждане США, Германии, Японии, Британии, причем не избранные, а многие, сумели достичь невиданного в истории материального благосостояния – однако в этих странах имеется множество свидетельств неудовлетворенности жизнью. Стресс и депрессии становятся обычным делом. Реальный доход на душу населения в США вырос за последнее столетие в шесть раз, но количество самоубийств на душу населения осталось таким же, как в 1900 году.
Лэйард уверен, что без его советов политикам не обойтись. Он предлагает вернуть в политический обиход принцип «наибольшего счастья» (the greatest happiness), придуманный 200 лет назад его соотечественником, правоведом Иеремией Бентамом (1748–1832). Бентам верил, что счастье можно «исчислять» и, сверяясь с этими расчетами, словно с показаниями градусника, принимать законы, которые увеличат в обществе количество счастья. Бентам не был просто мечтателем – он повлиял на создание в Англии системы здравоохранения и другие реформы.
Синоним счастья для Лэйарда – удовольствие от жизни, антоним – отсутствие удовольствия, депрессия. Это понимание счастья скорее античное и восточное, чем христианское: удовольствие от самореализации, общения с близкими и друзьями, и определяется оно точно найденным балансом между «нужно» и «хочется».
Для этого придется прежде всего остановить всеобщую погоню за благосостоянием, поскольку в этом случае главная помеха счастью – конкуренция. В «крысиных бегах» за место в корпоративной иерархии большинство проигрывает, ведь количество директорских портфелей ограничено. В потребительской гонке большинство тоже будет чувствовать себя обделенным: всегда есть более обеспеченный сосед. «Жизнь стяжателя подневольна, и богатство, конечно, не искомое благо, ибо оно полезно, то есть существует ради чего-то другого», – писал Аристотель. Сторонники политики счастья делают вид, что знают «для чего».