Опять ревизия

Звезд New York City Ballet организаторы не стали распылять по фестивальным спектаклям, как делали это раньше, а выпустили обоймой в программе “Американцы”.

В программу вошли самые популярные балеты Баланчина. “Серенада”, “Блудный сын” и “Бриллианты” – именно эти спектакли во внефестивальной жизни рвут на части и сами питерские примы. Поэтому американцев рассматривали чуть ли не в полевые бинокли – с той дотошностью, с какой в Петербурге умеют следить за градусом отклонения безымянного пальца от кончика носа.

Профи были разочарованы и даже растеряны. Танцовщики New York City Ballet (приехали не случайные заместители звезд, а культовые персонажи) не блистали. Оказалось, что Филипп Нил к концу карьеры не владеет технологией выполнения jetes en tournant – это когда танцовщик летит по кругу сцены, символизируя на традиционном балетном языке порывы духа. Мария Ковроски отчаянно не может поймать равновесие в двойных турах там, где местные мастерицы изобразят и четыре. Дэмиан Ветцел, хотя и молодец, уже пенсионер и в роли Блудного сына на руках папаши выглядит странно.

В Мариинском театре эту компанию живо отправили бы в кордебалет – здесь принято танцевать не только на подъеме духа, но и на высоте техники. Но американцы представили России совершенно другого Баланчина и другой взгляд на искусство, для которого блистать – глагол далеко не главный.

Если бы не Филипп Нил, можно было бы всю жизнь думать, что “Серенада” – красивый, тонкий, интеллектуальный спектакль. Про город, про музыку, про балет, но не про людей. Когда же Нил появился на сцене и, спокойно положив руку на плечо балерине, заглянул ей в глаза, “Серенада” оказалась не композицией для 24 танцовщиц, а диалогом мужчины и женщины, в котором они долго ищут гармонию, а когда наконец ее обретают, теряют взаимопонимание.

Если бы не Дэмиан Ветцел, “Блудный сын” так и оставался бы библейской историей. А у него герой убегает из дома к Сирене так же, как, возможно, сам танцовщик убегал на дискотеки, в то время как должен был точить батманы в балетном классе.

К “Бриллиантам” же у нас простой смертной вообще не подступиться – считается, что в этой работе Баланчин воплотил все свои сны о русском императорском балете. Мария Ковроски о таком взгляде не подозревает, в ее танце нет слез и вздохов: величественные аттитюды у нее суховаты, прыжки стремительны, поддержки легки и не скрывают своего спортивного каркаса. И “Бриллианты” у нее совершенно неожиданно отсвечивают не балетами Петипа, запущенными в ускоренных темпах, а баланчинским же “Агоном”, его рациональной энергией и спортивной красотой.

После этого не было ничего удивительного в том, что хит современного русского балета – “Средний дуэт” Алексея Ратманского – в ногах Ковроски было не узнать. Когда его исполняли – и прекрасно – отечественные танцовщики, их любовные истории выглядели величественно и цельно, как страсти “Лебединого озера” и “Баядерки”. Американка же вложила в битву с партнером (Ислом Баймурадов) такую же судорожную экспрессию, как героиня Сары Джессики Паркер в свои исследования взаимоотношений полов.

Значит ли это, что русским танцовщикам нужно срочно пересмотреть свой подход к балету?

Две московские звезды – Мария Александрова и Наталья Осипова, своим бешеным темпераментом доведшие зал до температуры кипения, продемонстрировали абсолютно традиционный взгляд на классику. Однако их энергия оказалась не менее нужна залу, чем рафинированность “Сюиты танцев” Роббинса, которую станцевал на гала-концерте Дэмиан Ветцел.

Фестиваль балета “Мариинский” пока остается единственным местом в России, где и то и другое искусство оказывается востребованным.