Скинуть сотню лет
Французский культурный центр давно мечтал свести Москву с блестящими парижанами – дирижером Марком Минковским, режиссером Оливье Пи и певцом Франсуа Ле Ру. Предметом союза должны были стать “Пеллеас и Мелизанда” – шедевр Дебюсси по Метерлинку (1902), который непостижимым образом миновал российскую сцену (лишь одна неудавшаяся постановка в 1915 г.), несмотря на то что Дебюсси ценили в России, а по Метерлинку в пору символизма просто сходили с ума.
В последние годы французы предлагали содействие московским сценам. В Большом театре, куда избегают приглашать слишком знаменитых европейских дирижеров, проект не состоялся, а вот музыкальный театр на Большой Дмитровке как раз и стал тем местом, где восторжествовала историческая справедливость.
Тон задавали французы, и в первую очередь Марк Минковский. Специалист по барокко, интерпретатор веселых оперетт Оффенбаха, он и в сумрачной, тягучей вязи партитуры “Пеллеаса” проявил себя заботливым и сдержанным распорядителем. От оркестра российского театра он добился многого – аккуратности, взаимослышания и понимания оттенков, много более важных у Дебюсси, чем эффекты и контрасты. Нельзя сказать, что оркестр зазвучал прямо-таки по-французски: некоторая сухость у струнных все же давала о себе знать, атмосфере не хватало влажности – но еще недавно мы были убеждены, что российским театральным оркестрам Дебюсси и вовсе не плечу.
Франсуа Ле Ру, многолетний исполнитель оперы Дебюсси на лучших сценах мира, своим свободным пением и точно рассчитанной игрой подтвердил тот факт, что главной партией в “Пеллеасе и Мелизанде”, вопреки названию, является партия ревнивого страдальца Голо. Молодой баритон Жан-Себастьян Бу распелся лишь к концу оперы, но был всюду тонок, точен, сценически подвижен, а его несчастный вид не оставлял сомнений в том, что бедному Пеллеасу с самого начала уготована участь жертвы стечения невнятных обстоятельств. Мелизанда удивила особенно: молодая певица Софи Марен-Дегор обнаружила большой и звучный голос, нигде не звучавший напряженно, а стройной фигурой и резвостью ног оказалась под стать танцовщице. Ее таинственного происхождения героиня, которой авторами предписано пассивно следовать предопределениям судьбы, вдруг проявила эгоистичную любвеобильность и даже завидные волевые качества.
Причина в том, что французская артистка отлично справилась сразу с двумя произведениями: оперой Дебюсси и постановкой Оливье Пи – а это совсем не одно и то же. Пожалуй, для первого знакомства “Пеллеаса” стоило бы представить московской публике в соответствии с оригиналом. Признанный режиссер от оригинала сильно отступил, создав вместе со своим постоянным художником Пьером-Андре Вейцем постоянно движущуюся и складывающуюся по всем линиям архитектурную конструкцию, жесткие контуры которой никак не корреспондируют с мягкой текучестью, а временами и бесплотностью музыки Дебюсси. Нравы у персонажей режиссера Пи много современнее, чем у томимых невысказанной любовью героев Метерлинка. Поэтичная сцена с распущенными волосами Мелизанды превращена в сексуальную игру с привязыванием, а малолетний Иньольд не расстается с ножом или пистолетом. Однако спектакль технически безупречно подготовлен и отлично отрепетирован – в том числе и внушительной бригадой рабочих, чье зримое участие принесло в спектакль толпу ненужных сценических фигур.
Нужными фигурами оказались Наталья Владимирская и Валерия Зайцева, грамотно спевшие маленькие партии, и особенно бас Дмитрий Степанович, исполнивший партию старого короля с такой проникновенной осмысленностью интонации, какая почти не встречается у профессионалов вокала.
С премьерой “Пеллеаса и Мелизанды” второй оперный театр Москвы совершил прорыв к практике международного сотрудничества. Но это не пополнение постоянного репертуара, а фестивальная акция: ее повторение в следующем сезоне пока остается под вопросом.