Карлос Акоста: Спартак – настоящий человек, а не выдуманный

– Вам приходилось раньше учить трехактный балет для одного выступления?

– “Спартак” не “Лебединое озеро”, которое если один раз станцевал, то остальные 100 раз впечатления уже будут не свежие. Или “Дон Кихот”, который во всех редакциях все равно одинаков. К “Спартаку” я отношусь со страстью. Идея выучить этот балет у меня появилась очень давно, когда я увидел его на гастролях Большого театра в Лондоне. Но трудно было выкроить несколько недель, чтобы не танцевать, а только репетировать. Потом закрылась старая сцена Большого театра, и эта идея снова потерялась. Но я понял, что если не теперь, то никогда: мне уже 34 года, а Спартак – очень сложная партия, с огромным количеством прыжков, для нее нужно быть в отличной форме.

– Сколько времени у вас обычно занимает подготовка полнометражного балета?

– Я очень быстро учу. Например, когда я репетировал “Дон Кихота” в редакции Нуреева в Opera National de Paris, на десятый день я уже танцевал генеральную репетицию. Но на “Спартака” я выделил четыре недели, хотя хотелось бы даже больше. В этом спектакле все завязано на главном герое. Поэтому нужно не только выстроить отношения со всеми партнерами, но найти правильный ритм. Очень важно распределить силы, потому что партия требует огромной физической энергии.

– Спартак не просто отвлеченный романтический герой. Вас не пугает идеологическая начинка партии?

– Мне это очень понятно. Сегодня в мире много важных персонажей, которые приносят людям вред. Поэтому нам нужен Спартак – человек, несущий прекрасные идеалы. Для меня очень важно, что это был настоящий человек, а не выдуманный персонаж.

– В прошлом году в Лондоне я видела ваш спектакль “Токороро” о судьбе кубинского мальчика, ставшего звездой балета. Это тоже жизненная история?

– Этот спектакль вдохновлен моей собственной жизнью. В нем я попытался рассказать о моем отце, который подтолкнул меня к карьере танцовщика, о трудностях, которые мне пришлось пережить, когда я уехал из дома на поиски лучшей жизни. Я придумал этот спектакль, собрал для него команду из кубинцев, привез в Лондон оркестр, поставил хореографию и сам станцевал. Это мой ребенок.

– На Кубе к эмиграции граждан относятся так же, как раньше в Советском Союзе. Как вам удалось сохранить связь со своей страной?

– У меня абсолютно уникальное положение. Я уехал, потому что заключил абсолютно легальные контракты на уровне правительств. Мне повезло, что в моей жизни были люди, которые были заинтересованы во мне и при этом оказались в состоянии организовать мой отъезд совершенно законно. Но я очень сожалею, что всем тем, что имею, не могу поделиться с людьми, которых очень люблю и которые остались дома. Поэтому стараюсь концентрироваться на прекрасных аспектах жизни, ведь я сделал карьеру, у меня все есть. Благодаря этому мои родители все же прожили лучшую жизнь, чем многие рядом с ними.

– На Кубе всегда было особое отношение к балету. Оно сохраняется?

– Да, у нас сейчас массовая любовь к балету. Недавно я был дома, пошел в супермаркет купить сока. Там стояло несколько подростков – такие отвязные уличные ребята. Они подождали, пока я расплатился, подошли и попросили автограф. Они все знали про меня – про карьеру, про друзей, про мою девушку. Было очень приятно.

– А в Лондоне вы чувствуете такое же повышенное внимание к своей персоне?

– Да, премьер Королевского балета – это очень высокий статус. Для людей важно, что я, черный, танцую Ромео в Королевском балете, потому что люди низшего класса видят связь между мной и собой, они воспринимают меня как своего представителя. Я обычный человек, до меня можно дотронуться, со мной можно поговорить, и они имеют на меня право, потому что моя страна – Куба.