Игорь Ким: "С мечтой о космосе", - Игорь Ким, председатель совета директоров «Урса банка»

– Семь. «Урса банк», «Восточный экспресс банк», «Эталон» и небольшие – Массмедиабанк, «Южный регион», Ростпромстройбанк. На днях Мастер-банк получил лицензию на ведение банковской деятельности в Казахстане. Я этот рынок знаю, провел там три года.

Судьба Игоря Кима неразрывно связана с новосибирским Академгородком. Однокашники Александр Таранов и Андрей Бекарев стали его партнерами, академик Валентин Коптюг вовлек в Сибакадембанк, а на предложение поднять из руин «Сибакадемстрой», построивший Академгородок, Ким ответил не раздумывая.

– У вас становится все больше партнеров по бизнесу. Остается ли в силе правило, что вместе с Тарановым и Бекаревым вы будете сохранять контрольный пакет акций и пропорции (2:1:1) в долях каждого?

– Как правило, да. Могут меняться пропорции в бизнесе, доли участия каждого, но при этом главная основа – доверие – сохраняется. В то же время решение о вхождении в капитал того или иного банка принимает каждый из наших партнеров самостоятельно.

– Вы рассчитываете в дальнейшем объединить все банки?

– Мы можем рассчитывать что угодно, но решение о консолидации принимает собрание акционеров, которых очень много. Они должны быть уверены, что объединение даст положительный эффект. Уралвнешторгбанк был приобретен в 2004 г., а слияние мы сделали в конце 2006 г. До этого момента синергия была неочевидна.

– Зачем вам с партнерами нужны приобретения и других, достаточно скромных по размерам банков?

– Потому что мы бизнесмены. Кто-то покупает заводы, кто-то – пароходы. Я же банкир и хочу развивать свой бизнес. Каждая организация должна иметь фокусированную цель и компетенцию. Если менеджеров «Урса банка» нагружать дополнительными компетенциями, это размоет их фокус. Когда мы покупаем банк в другом регионе, мы имеем отдельные риски, команду, цель. Они и «Урса» могут взаимодействовать на уровне обмена технологиями, маркетинга. Но единой управляющей компании у меня нет.

– Вы устанавливаете для себя какую-то норму прибыли или желаемую отдачу, входя в капитал очередного банка?

– Для меня цель – быть лучше рынка. Поскольку рынок постоянно меняется, вряд ли есть смысл ставить какой-то норматив.

– Сколько банков сейчас входит в альянс?

– А есть еще объекты, достойные вашего интереса?

– Конечно, но не всегда удается найти компромиссные условия. Проходит определенное время, и стороны возобновляют переговоры.

– У вас есть какой-то минимум требований к новым банкам?

– Это интуиция. Когда мы покупали Сибакадембанк в 1996 г., у него были отрицательный капитал и высшая степень проблемности по классификации ЦБ. Действовал запрет на открытие филиалов, прием вкладов, выпуск векселей. Но бизнес – это не просто работа по инструкции, это всегда в каком-то смысле искусство. Поэтому предсказать в 1993 г., что наш Русский народный банк превратится в то, что есть на сегодняшний день, не мог никто.

– То есть у вас не было стратегии?

– Стратегия была, и мы росли всегда быстро, просто мы были маленькие. Есть такой парадокс: рынок знает не самых эффективных менеджеров, а менеджеров, которые делают самые большие сделки. Известность всегда связана с масштабом или со скандальностью.

– Южные банки будут объединяться в ближайшее время?

– Да.

– Ваша персональная стратегия допускает, что лет через 5–6 лет вы будете владеть не несколькими банками, а одним очень крупным?

– Допускает. Но сливать московские банки с «Урса банком» в ближайшее время не планируем. Мы уже приняли решение присоединить к «Эталону» Массмедиабанк. Я думаю, в сотню крупнейших он войдет если не в этом году, то в начале следующего. Мы хотим на его базе сделать большой банк, ориентированный на малый и средний бизнес, в партнерстве с портфельными инвесторами.

– А нашли уже этих инвесторов? Они пересекаются с совладельцами «Урса банка»?

– Среди значимых акционеров не пересекаются, кроме Бекарева и Таранова. Это российские инвесторы, назвать их без их согласия не могу.

– Во что они больше поверили? Персонально под ваше имя деньги дали или вы написали такую впечатляющую бизнес-стратегию?

– Полагаю, что они поверили в бизнес-план, опираясь на [мою] репутацию.

– Вы говорили, что в стратегии «Урса банка» запланирован двукратный рост в течение года. Долго еще в таком темпе планируете расти?

– В ближайшие 3–5 лет темпы не снизим.

– На какой строчке в табели о рангах видите себя?

– К этим вещам мы не безразличны, но важнее не место в рейтинге, а доля на рынке и эффективность. В Сибирском федеральном округе мы хотим добиться доли в пределах 20%. А в целом по России – иметь через пять лет долю не ниже 10%.

– У вас есть советники – какой-то инвестбанкир или инвестбанк?

– Нет. Я сам сделал 12 сделок по покупке банков. Из них на нашей стороне в качестве советника выступали один раз – при покупке Ростпромстройбанка была Ernst & Young.

– Некоторые бывшие владельцы банков говорят, что не собирались их продавать, но им предложили цену, от которой они не могли отказаться. А вас так искушали?

– Искушали. Верящих, что я продам, осталось совсем мало. Но иногда приходят для профилактики. Может быть, такого больного человека, как я, в банковской сфере России еще поискать надо. Мне интересно этим заниматься не из-за выгод. Выгода – это следствие [самого процесса создания и развития].

– А нет желания выпустить небольшой пакет обыкновенных акций «Урса банка» на биржу?

– В ближайший год не планируем. Увеличение стоимости важно для инвесторов. Мой имидж в том, чтоб инвесторы знали: инвестируя к нам, они заработают очень хорошо, гораздо выше, чем в других местах.

– Не считаете, что один из способов добиться лояльности – разместить акции среди населения?

– Посмотрим, как ВТБ и Сбербанк сделают граждан лояльными. Со временем – возможно. Но мне бы хотелось, чтобы люди покупали акции банков обдуманно, а не благодаря рекламе. Чтобы они посчитали, взвесили, ночи не поспали, подумали, стоят вложения того или не стоят. А IPO мы проведем. Пятилетняя стратегия это предусматривает, и технически мы к нему почти готовы. Но это не цель.

– Есть ли у вас желание развивать страхование, доверительное управление, инвестбанк?

– Наша компетенция – по фиксированной ставке привлек, по фиксированной отдал при синхронизации по времени этих активов-пассивов. Это не значит, что я лично не умею другого. Но когда банки пытаются заняться всем и вся, это не всегда приносит положительные плоды. Наша доходность не зависит от фондового рынка.

– Насколько опасны для России кризисные явления, происходящие в мире?

– При той стратегии, которая сейчас доминирует у Центробанка, я считаю, что в течение двух лет у нас кризиса не предвидится. Но экономикам свойственна цикличность. И от финансовых властей зависят лишь глубина кризиса и итоговый результат. Если это обновление и усиление, то хорошо.

– У ваших банков есть сложности с рефинансированием?

– Я уверен, что мы сумеем привлекать ресурсы на публичных рынках, весь вопрос в стоимости. Не может быть, чтобы навсегда закрылся долговой рынок. Но он напомнил, что крепкой должна быть и депозитная база банка. Чем больше ножек, тем проще устоять, если одна из них стала раскачиваться.

– Как получилось, что банк летом стал принимать вклады под 17%?

– Это определенные просчеты маркетологов, не в полной мере предусмотревших репутационный эффект от такой кампании. Мы не хотим быть банком, который привлекает дороже всего. Нам сейчас не нужны деньги любой ценой, да это и несолидно. С подачи прессы история получила широкий резонанс. Мне пришлось ответить на 50 звонков за первый день. Хотя с точки зрения бизнеса мы привлекли лишь один вклад по этой ставке. Но уже на следующий день отказались от этого продукта. Однако активность на рынке вкладов мы не снизим. Оттуда мы получаем лояльных клиентов, как, впрочем, и с рынка кредитования.

– Ваши клиенты не жаловались на банк в Роспотребнадзор?

– Я не знаю статистики Роспотребнадзора.

– А вас не смущает, что появился еще один регулятор – Роспотребнадзор?

– Не мне решать, чем заниматься тому или иному органу. Важно, чтобы интерпретация закона была однородной и чтобы суды не принимали противоположные решения.

– Насколько велик потенциал снижения ставок по кредитам?

– Его нет. Я считаю, что стоимость ресурсов падать не будет. А ставки зависят от рисков. Дешевле кредиты у тех, у кого лояльная клиентская база.

– Полагаете ли вы, что в этом сегменте темпы роста сохранятся как по объему бизнеса, так и по доходности?

– Нет. Насыщение рынка происходит, темпы роста уже существенно упали. Самый большой потенциал роста у ипотеки, так как ее проникновение минимально.

– Ваше участие в «Сибакадемстрое» с этим связано?

– Нет. Сколько «Урса» выдает ипотеки, столько «Сибакадемстрой» не сумеет построить в ближайшие 10 лет.

– Вы там единственный партнер?

– Нет. Назвать их не могу.

– А торгуемые акции покупаете?

– У меня диверсифицированный портфель акций, есть и инвестиции в финансовый сектор.

– У вас есть вложения в небанковские активы?

– Я финансовый инвестор в шести проектах в других областях. Инвестировал в них десятки миллионов долларов. Оперативным управлением не занимаюсь. 90% времени трачу на «Урса банк».

– А есть что-то, что хотелось бы сделать? Не заработать, а именно сделать?

– Это может выглядеть несуразно, но я большой поклонник научной фантастики. Мне интересны программы по освоению космоса. Если когда-то появится возможность этим заниматься, я с удовольствием займусь.

Ким о душевном, личном и выгодном

В память о молодости

«Многие поступки совершаются не из-за выгоды, а из личных мотивов. Показателен пример с «Сибакадемстроем». Он построил Академгородок, где я учился. Ему принадлежали Дом культуры и физкультурный центр, куда я с друзьями ходил. Когда предприятие почти разваливалось, его владелец Дмитрий Лыков предложил мне купить контрольный пакет и помочь возродить «Сибакадемстрой». Для меня вопрос выгоды не стоял».

Личное в бизнесе

«Так же было и с Сибакадембанком. Когда академик Валентин Коптюг попросил помочь лежавшему в руинах банку, я не раздумывая согласился. Потому что это тоже моя история».

Неинтересно, но выгодно

Выгода была целью Кима на заре кооперативного движения: «Мы занимались оптовой торговлей бытовой техникой с рентабельностью 200%. Никакого интереса в процессе не было – банально до безумия, но выгоду чувствовал. Великой компании не построишь, если у тебя нет душевного мотива. Я не говорю, что всеми проектами занимаюсь от души. Где-то просто хочу получить определенную доходность на выходе».

О мотивации

«Мне оценка моей деятельности важна, но с профессиональной точки зрения. У людей всегда есть риск надорваться, разочароваться, уйти в религию или политику. Но у меня на длительный срок нет риска демотивации».

Главные задачи Игоря Кима

– Какая главная цель в стратегии? – Стать самым инвестиционно привлекательным банком в России, который может конкурировать с сильнейшими банковскими институтами России. Естественно, мы видим для себя ориентиром Сбербанк. – А ВТБ не замечаете (активы «Урса банка» меньше в 7,3 раза, чем у ВТБ, и в 30,1 раза, чем у Сбербанка; капитал «Урса банка» меньше в 17,4 раза, чем у ВТБ, и в 30,4 раза, чем у Сбербанка)? – Чтобы ВТБ стать по-настоящему конкурентом Сбербанка, потребуются серьезные силы. Нельзя пятилетку в три дня сделать. Сбербанк уже который год подряд демонстрирует высокую эффективность, отдачу и высокую привлекательность своего бизнеса.