Светлый верх, голый низ

Показанный в первые дни фестиваля «№ 4. Брюссель» Ромео Кастеллуччи наверняка озадачил публику, а то и напугал. Двое в милицейской форме остервенело били голого, корчащегося в алой луже человека. Минут 20. Под грохот усиленных фонограммой ударов. После чего засунули тело в мешок, откуда несчастный прохрипел молитву Богородице. Кроме этого в спектакле были ребенок, старик и три явно инфернальных персонажа: Кастеллуччи изъясняется языком символов, а цикл, к которому принадлежит «Брюссель», носит программное название Tragedia Endogonidia («Самозарождающаяся трагедия»). В общем-то, не бином Ньютона. «Бог умер!» – встав в позу жреца, провозглашает Кастеллуччи. И так 11 раз, по числу входящих в цикл постановок.

Искусство твердит о богооставленности весь ХХ век, но вариации этой кромешной темы по-прежнему на удивление цветисты. Пока Кастеллуччи патетически служит свои черные мессы, бельгиец Алан Платель, чей спектакль vsprs завершает программу «Территории», наотмашь рифмует оргазм и молитву, телесные корчи и духовный экстаз. Оратория Монтеверди Vespro della Beata Vergine («Вечерня Пресвятой Деве») виртуозно скомкана до джазовой скороговорки, танец с оглядкой на пластику душевнобольных загнан до телесной истерики. На сцене холм, похожий на ангельские крылья: не пух, а гора нижнего белья. Платель не боится пошлости противопоставления тела и духа, а сознательно доводит ее до абсурда – и этим возвращает конфликту трагический смысл: невыносимо не страдание, а память о гармонии. Не судороги, а музыка сфер.