Кино: Униженные и усыновленные
«У нас не много таких картин. Именно таких картин, которые говорят о морально-нравственных ценностях», – сказал президент Владимир Путин перед просмотром фильма «12» в резиденции Новоогарево с участием съемочной группы, а также президентов Чечни и Ингушетии Рамзана Кадырова и Мурата Зязикова.
Если «9 рота», также удостоенная высочайшего просмотра, – апофеоз героизма, то «12», вероятно, претендует на то, чтобы символизировать торжество гуманизма. В присяжных, которым поначалу очевидно, что чеченский подросток убил из-за денег своего приемного отца – русского отставного офицера, по ходу картины просыпается совесть, разум и благородство. До них доходит, что не всякий чеченец прирожденный убийца. Тот, кого поначалу они вообще не воспринимали как человека («Тут речь-то не об арбузе, о судьбе человека!» – урезонивает коллег самый совестливый из них), под конец вызвал сострадание и даже понимание. В общем, Михалков заставил своих героев отказаться от стереотипов, зрителей – почувствовать очистительную силу искусства, а коллег по цеху – номинировать его на «Оскара». Хеппи-энд?
Нет, не все понятно. За раскрытой тайной ощущается какая-то другая, более важная, оставшаяся за кадром. Вроде бы доказано, что подросток офицера не убивал. Но мы так ничего и не узнали – ни о чеченце, ни об офицере, ни об их отношениях.
В его снах-воспоминаниях мелькают мать и отец. Мать – молодая и красивая, отец – пожилой, подчеркнуто мирный чеченец, вызывающий неприязнь у боевиков. Почему родители погибли? Попали под зачистку или случайный обстрел? Не важно, как бы говорит режиссер, зрителя это не касается, фильм не о войне. Хорошо, идем дальше – хотя непонятно, как мы можем судить о мотивации героя, если не знаем, что он думает о потере родителей. Смирился ли с ней? Кого обвиняет в их гибели?
Русский офицер вытаскивает его из разрушенного жилища после обстрела и говорит: все хорошо, теперь ты будешь жить со мной, в Москве. Они уже знакомы, мальчик привык называть его дядей Володей. Мелькает кадр, где дядя Володя рядом с матерью героя. А где же отец? Каковы отношения офицера с этой молодой женщиной? Опять тайна.
Чем дальше – тем больше вопросов. Всякого ли осиротевшего чеченского мальчика усыновляют офицеры-федералы? Это необычно. Обычно о сиротах на Кавказе заботятся близкие и неблизкие родственники, родня. Почему не позаботились теперь, почему позволили увезти в Москву, почему мальчик безропотно согласился на такое усыновление? Нет ответов.
Офицер дядя Володя спасает и забирает мальчика, когда ему около восьми лет. На суде ему 18. Героя играет уже другой артист. Вопрос: если он 10 лет прожил в Москве, то почему же так плохо знает русский, что герой Михалкова, еще один отставной офицер-федерал, говорит с ним по-чеченски? Почему по-прежнему и выглядит, и воспринимается присяжными как дикарь? Учился ли он в школе, а потом в ПТУ или институте? Тогда где показания на суде одноклассников и учителей? Где вообще хоть какой-нибудь след его 10-летнего пребывания в столице?
По ходу пьесы узнаем, что чеченец и отставник одиноко жили в почти расселенном доме, где остались лишь две обитаемые квартиры. И создается полное ощущение, что в мирном городе Москве герой продолжал жить как у себя дома под бомбежками – со сверстниками не общался, в школу не ходил, танцевал горские танцы и точил свой нож, а потому, когда офицер был зарезан, вызвал логичные подозрения. У него в этом городе не появилось ни друзей, ни знакомых, жить ему негде и страшно, и в этой связи происходит второй акт усыновления: будешь жить у меня, зови меня дядей Николаем, предлагает офицер Михалков, и «чечененок» снова легко соглашается.
И вот что получается. Правда Михалкова – это когда мы не знаем правды о чеченской войне и ее жертвах. Когда нам все равно, кто и за что убил родителей героя. И все равно, как он дальше рос и воспитывался и почему через 10 лет жизни в Москве остался неадаптированным дикарем. Главное – что мы, русские офицеры, полны благородства и готовы не только простить (за что?), но и усыновить этих страшноватых кавказских ребятишек.
В жизни – не в кино – идут реальные процессы над офицерами – убийцами мирных чеченцев: дело Буданова, дело Ульмана, сотни дел в Европейском суде. Но в кинопространстве Михалкова на скамье подсудимых – жертва войны, а судит его бывший офицер-федерал.
И выходит, что пафос Михалкова в следующем: теперь уже не важно, почему Чечня – территория безотцовщины, где выросло целое поколение, которое не ходило в школу, поколение, отброшенное далеко в средневековье. Главное – эти осиротевшие мальчики остались в семье народов России, русский офицер их усыновит, хотят они того или нет, даже если относятся к нему как к убийце их родителей.
А финал картины получился даже более символичным, чем тот, что придумал Михалков. Выразитель чаяний осиротевшего поколения едет из Грозного в Москву, во дворец президента. Смотрит кино и, возможно, вспоминает, как он сам, потеряв отца, впервые приехал сюда в спортивном костюме (как у «чечененка» из фильма) – испуганный, растерянный, а командир всех русских офицеров тепло, по-отечески посмотрел на него и сказал примерно следующее: будешь с нами – все будет хорошо. Это и есть хеппи-энд по-михалковски.