Сама богема

Концертные исполнения опер стали у нас событиями именно благодаря Теодору Курентзису. Вместе с ним на сцену выходили Анна Бонитатибус, Симона Кермес, Эмма Керкби, Дебора Йорк. Но тренд исполнения опер с приглашенными западными певцами ныне подхватили и другие. Курентзис же умеет делать событие и без них. «Богему» спели целиком русскими силами с привлечением дружественных греков.

Лирический шедевр Пуччини не раритет, его ставят во всех театрах и по мере возможности стараются, чтобы историю о веселых и бедных поэтах и их подругах украсили молодые артисты. Курентзис пошел дальше всех – у него пели только молодые, кому доставляло удовольствие лицедействовать, красоваться и куролесить на подмостках Большого зала консерватории, словно бы это был театр без декораций.

Опера в концерте – жанр сложный акустически и координационно. Раньше, бывало, певцы пели себе за спиной Курентзиса и, увлекаясь игрой, толком не видели его палочку. Теперь дирижер не побоялся впасть в обратную крайность: он отодвинулся назад и взял певцов под тотальный контроль. Если в обычном театре капельмейстер может следовать за певцом, ждать его или ловить, то у нас в «Богеме» маэстро вел артистов так подробно, словно сам пел или дышал за них.

Любой, кто многажды слышал запетую «Богему», не мог не удивиться свежести исполнения. Откуда-то взялись упругие стаккато в жанровых эпизодах, фразы стали волнистее, ариозо обрели прерывистое дыхание. Темп замирал и оживал, повинуясь действию, зато когда наступал черед разлиться широкой лирической мелодии, она поднималась как на дрожжах. Новосибирский оркестр Musica aeterna звучит все пластичнее и ярче (а несколькими днями ранее он же демонстрировал аутентичную игру в бетховенской программе). Курентзис щедро выкупал нас в богатой оркестровке Пуччини. Но несясь со сцены (а не из ямы), оркестровые тутти все же накрывали голоса певцов.

Верховенство дирижера и оркестра (к нему добавилась и духовая банда, совершившая марш через партер) все же не скрыли певческих удач. Увы, симпатичный тенор Константин Андреев (поэт Рудольф) выглядел крайне усталым и еле-еле пел. Но в составе было и приятное открытие – грек Дмитрий Тилякос (художник Марсель), обладатель итальянских манер, звучного баритона и неотразимого сценического обаяния. Напротив, не вполне научена премудростям итальянского вокала сопрано Вероника Джиоева (Мими), но ее интонация подкупающе искренна и проникновенна, а голос обволакивает мягкой нежностью. Внимание к запятым и отточиям, нераздельность слова и звука – черты, воспитанные в молодых певцах различными практиками, в том числе занятиями старинной музыкой. Теперь это умение они привносят и в музыку итальянского веризма. Сказанное относится и к другому украшению вечера – Софье Фоминой, очаровательно спевшей взбалмошную Мюзетту – партию, впрочем, не вполне подходящую ее полетному сопрано. Компанию поддержали басы Эдуард Цанга и Андрей Триллер, в характерной партии домовладельца блеснул Санджчин Пак. Как ни грустно кончается опера «Богема», получился праздник отборных молодых забияк во главе с вдохновенным и авторитарным руководителем.