Эндрю Гулд: «Мы не продавали наши технологии», - Эндрю Гулд, генеральный директор и председатель совета директоров Schlumberger

Schlumberger связывают с Россией давние отношения. Работать здесь она начала еще в 1920-е – раньше, чем в США. После вынужденного шестидесятилетнего перерыва Schlumberger вернулась в нашу страну и сразу заполучила в клиенты крупнейшие российские компании. О том, как изменились за последние 10 лет российский рынок нефтесервисных услуг и отношения иностранных инвесторов с властями, в интервью «Ведомостям» рассказал гендиректор и председатель совета директоров Schlumberger Эндрю Гулд.

– У нас хороший баланс между крупными российскими и иностранными компаниями, работающими здесь. В нашем портфеле нет одной доминирующей компании. У всех мейджеров приблизительно одинаковые доли в портфеле. Из иностранных компаний в России с нами работают Sakhalin Energy, ExxonMobil, Shell. Из российских компаний это «Газпром», «Роснефть», «Газпром нефть», «Лукойл», ТНК-BP.

– Во сколько вы оцениваете объем российского рынка сервисных услуг и каких темпов роста ожидаете?

– Истинный объем российского рынка сервисных услуг сложно оценить, потому что некоторые нефтегазовые компании до сих пор используют для выполнения сервисных услуг свои внутренние подразделения, например «Газпром». Но факт в том, что он растет. И он будет расти очень динамично – более чем на 20% на протяжении следующего десятилетия. Основная причина этого в том, что запасы легкодобываемой нефти в Западной Сибири истощаются и добывать ее будет все труднее.

– Какую долю российского рынка Schlumberger занимает сейчас и сколько хочет иметь в перспективе?

– Свою долю на рынках стран мы не раскрываем, могу сказать, что в России она довольно незначительна. Но о нашем росте здесь судить можно по показателю выручки. Выручка Schlumberger в России выросла с $500 млн в 2004 г. почти до $1,25 млрд в 2006 г.

– Основатель и исполнительный директор Eurasia Drilling Александр Джапаридзе в интервью «Ведомостям» оценил объем российского нефтесервисного рынка в $11,5 млрд, а долю западных нефтесервисных компаний на нем – примерно в 15%.

– Я бы согласился с этой оценкой. Это правильная оценка. (Улыбается.)

– Какие компании в России сейчас являются клиентами Schlumberger? Кто ваш крупнейший клиент здесь?

– Российские нефтяники жалуются на непомерный рост стоимости услуг сервисных компаний. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Российские нефтяники, как все нефтяники в мире, жалуются на рост затрат, но они не учитывают, что вместе с ростом услуг мы разрабатываем технологии, которые значительно помогают облегчить добычу нефти. Не думаю, чтобы при нынешних ценах на нефть затраты на сервис были нефтяникам в тягость.

– Можно ли сравнить доходность, получаемую вами в России и в других регионах мира? Какова рентабельность рынка сервисных услуг в России по сравнению с другими странами мира?

– Мы раскрываем показатели своей операционной рентабельности не по странам, а по регионам. В 2007 г., рентабельность до налогообложения в Северной Америке составила 28,8%, в Латинской Америке – 22,9%, в [объединенном регионе] Европа – Африка – Россия и страны СНГ – 28,5% и 35,1% – на Ближнем Востоке и в Азии. Но хочу сказать, что рентабельность Schlumberger в России ниже, чем этот показатель в регионе Европа – Африка – Россия и страны СНГ в целом, потому что компания осуществляет значительные инвестиции в России.

– А каковы эти инвестиции?

– С 1990 г. мы инвестировали в Россию больше $2 млрд, включая инвестиции в образование и науку.

– Schlumberger начала работать в России еще в советские времена, потом на несколько десятилетий ушла из страны. Как и почему это произошло?

– Когда братья Шлюмберже [основатели компании] начали в конце 20-х гг. прошлого столетия применять изобретенные ими технологии электрического каротажа , к ним обратился с просьбой помочь в разработке бакинской нефти русский геолог – профессор [Дмитрий] Голубятников. И Schlumberger пришла в Советский Союз намного раньше, чем начала работать в США. Компания работала в Азербайджане около 10 лет, но потом советское правительство решило разорвать контракт. Почему? Дело в том, что мы никогда не продавали наши технологии, а советское правительство хотело купить их и помахать нам рукой. Мы сказали «нет».

Мы вернулись сюда в 1990-е. Я лично впервые побывал в России в 1994 г. Мы пригласили тогда много ученых, я произнес речь. И среди тех ученых были те, чьи отцы работали на Schlumberger в 30-е гг. Было очень трогательно.

– Еще два-три года назад российские сервисные компании говорили, что не в силах конкурировать с крупными западными игроками. Сейчас этого уже не услышишь. Они стали сильными конкурентами для вас?

– Российские сервисные компании сейчас гораздо более сильные конкуренты, чем 5 или 10 лет назад. Но проведение успешного IPO и улучшение технологий – не одно и то же. Сейчас российские сервисные компании становятся сильнее, но они не в состоянии конкурировать на международных рынках. Одна из причин, почему мы смогли заключить соглашение с компанией [Александра] Джапаридзе «Петроальянс» (Schlumberger приобрела 26% акций «Петроальянса» за $12 млн, сделка по продаже полного пакета акций была завершена в 2006 г. – «Ведомости»), была в том, что Саша понимал необходимость технологий. У него был выбор: либо развивать технологии самостоятельно, либо купить их. В тот момент он решил, что лучше обратиться к Schlumberger и использовать наши технологии.

– А кто ваши основные конкуренты здесь в России?

– Во всем мире наши основные конкуренты – Halliburton и Baker Hughes. Из российских могу назвать «Интегру».

– В 2003 г. Schlumberger отказалась от покупки «Лукойл-бурение». Компания вошла в Eurasia Drilling Джапаридзе, стала одним из самых крупных игроков на российском рынке нефтесервисов, провела в прошлом году удачное IPO. Не жалеете, что тогда не совершили покупку?

– Отчасти жалею, отчасти нет. Eurasia Drilling – компания, специализирующаяся на бурении скважин. Нам же нужен доступ к буровому оборудованию, но быть его владельцами не обязательно. Мы и сейчас успешно сотрудничаем с Eurasia Drilling, используя их буровое оборудование.

– Надо ли вообще нефтяным компаниям избавляться от непрофильных сервисных активов и переходить полностью на услуги сервисных компаний?

– Я считаю, что это отличная тенденция. Нефтяные компании создают таким образом очень конкурентный рынок. На Западе лишь очень немногие нефтяные компании имеют нефтесервисные подразделения. Такое есть в основном только в России и Китае.

– Считается, что нефтесервисный бизнес гораздо более эффективен с точки зрения затрат, чем бизнес по добыче нефти и газа.

– Эти направления деятельности вообще нельзя сравнивать – они принципиально различны. Нефтегазодобывающие компании оцениваются рынком с учетом объема балансовых запасов, а также цены на нефть и газ. Нефтесервисные компании оцениваются с учетом качества имеющихся технологий и возможностей их применения.

– ТНК-ВР сейчас объединяет 12 своих сервисных предприятий в одну компанию и в дальнейшем планирует продать эту компанию или провести ее IPO. Была бы эта компания интересна Schlumberger?

– Если честно, я совсем не знаю, что это за предприятия. Но если это хорошие активы, мы, конечно, обратим на них внимание. Кстати, как только российские нефтесервисные компании стали проводить IPO, стоимость нефтесервисных активов в России астрономически возросла. Сейчас купить здесь активы гораздо труднее, чем раньше.

– Тем не менее у вас есть сейчас планы по покупке активов в России?

– В целом могу сказать, что наша стратегия сейчас в России – присматриваться к компаниям, у которых есть хорошие технологии. Такие предприятия здесь есть. Цены растут, мы изучаем возможности, но сделки пока предпочитаем не заключать. Мы не покупали в России ничего на протяжении нескольких лет, за исключением доли в «Тюменьпромгеофизике».

– А что происходит со стоимостью активов в других странах?

– Стоимость активов сервисных компаний существенно выросла за последние четыре года во всех странах. Эта общемировая тенденция, которая соответствует росту инвестиций в добычу нефти и газа.

– А можете назвать другие мировые тенденции на рынке сервисных услуг?

– Одной из важнейших общемировых тенденций является возрастающая необходимость поддержания уровня добычи нефти и газа. Эта задача стоит как перед Россией, так и перед другими странами, где добыча ведется уже многие годы. С течением времени продуктивность пласта падает, и требуется все больший объем услуг по повышению нефтеотдачи для восстановления и поддержания уровня добычи. Именно это является фундаментальной причиной роста стоимости услуг, который вы упомянули. Вторая общемировая тенденция – необходимость восполнения добычи приростом запасов благодаря проведению геолого-разведочных работ. В России эта задача решается по мере проведения новых геолого-разведочных работ в Восточной Сибири. Но там недостаточно развита инфраструктура, и работа в удаленных районах приводит опять-таки к росту затрат сервисных компаний и, соответственно, увеличению стоимости услуг.

– В прошлом году по вашей личной рекомендации в совет директоров Schlumberger вошел представитель России – ректор Московского физико-технического института (МФТИ) Николай Кудрявцев. Почему было принято такое решение?

– Прежде всего потому, что россиян сейчас в Schlumberger больше, чем представителей других национальностей. Из 80 000 сотрудников Schlumberger 15 000 – россияне. Мы хотели, чтобы в нашем совете директоров были люди различных национальностей. Я лично хотел, чтобы там был россиянин. Сейчас там 13 директоров, и все они выходцы из разных стран. Другая причина в том, что мы были потрясены, какой высокий уровень у российской науки. И МФТИ был первым институтом, куда мы обратились.

– Как часто вы бываете в России? Встречаетесь ли вы с представителями власти, топ-менеджерами российских нефтегазовых компаний?

– Я бываю здесь три-четыре раза в год. В этом году приезжаю вот уже второй раз. В первый раз мы встречались с «Газпромом». И я собираюсь на российский экономический форум в Санкт-Петербург в июне. Я обычно встречаюсь с главами нефтегазовых компаний – нашими клиентами, а не с политиками, за исключением руководителей регионов.

– А в Штокмановском проекте будете участвовать?

– «Газпром» нас пока не приглашал, но, надеюсь, будем. (Улыбается.)

– Можно ли назвать какие-то специфические особенности работы в России, с которыми компания не сталкивалась в остальном мире? В чем трудности для работы западной компании в России?

– Сейчас сложно сказать, что есть какие-то трудности. Пять или 10 лет назад они были. Но сейчас региональные власти полностью поняли ценность иностранных инвестиций. Самое главное для иностранного инвестора, идущего в Россию, на мой взгляд, – постараться убедить власти в том, что он идет не только за тем, чтобы заработать денег на ближайший год, а создать что-то на долгие годы.