Сергей Богданчиков: «Наше дело – бурить, бурить и бурить», - Сергей Богданчиков, президент «Роснефти»

«Роснефть» первой из российских компаний провела народное IPO. Вчера прошло второе собрание акционеров «Роснефти» с участием частных инвесторов. За несколько дней до него Сергей Богданчиков в интервью «Ведомостям» признался, что не жалеет о решении продать акции населению.

– Как идет интеграция активов ЮКОСа в «Роснефть»? Планируется ли переход на единую акцию с новыми «дочками»?

– Считаю, что интеграция прошла довольно успешно, хотя шлифовка продолжается. Переход на единую акцию в итоге произойдет, но это перспектива не нынешнего года.

– После многочисленных покупок в прошлом году осталось что-то еще, что нужно «Роснефти»?

– Нам нужны нефтепереработка и АЗС. Сегодня наши мощности позволяют перерабатывать около 50 млн т нефти в год, а реально нужно под 85–90 млн т. Поэтому сейчас наша задача – строить новые нефтеперерабатывающие мощности и расширять действующие. На Туапсинском заводе, по сути, строится новый завод, мощности Комсомольского НПЗ уже увеличены, и еще добавим около 1 млн т. Небольшое увеличение переработки будет на Ачинском и Ангарском НПЗ. ТЭО строительства первой очереди нового НПЗ на Дальнем Востоке ждем в июне. В совокупности наберем то, что нужно. Под эти мощности обязательно нужны заправки, ведь продавать оптом – значит терять большие деньги. Будем реконструировать то, что есть, строить и покупать новые.

– Ведете переговоры о покупке? С кем?

– Постоянно ведем с 10–15 компаниями. Это небольшие сети – от 2 до 15 заправок, пара сетей – примерно по 30. Под развитие нашего нефтепродуктообеспечения мы уже учредили дочерние компании в Новосибирске, Кемерове и Красноярске. В каждом из этих регионов со временем планируем довести количество заправок до 100 штук.

– Добавить перерабатывающих мощностей «Роснефть» могла бы за счет башкирских заводов, вокруг которых продолжаются судебные разбирательства...

– Комментировать юридические разбирательства вокруг башкирского ТЭКа я не могу, потому что не следил за их ходом. На рынке этих активов нет, так что и обсуждать нечего.

– Вам предложения об их покупке поступали?

– Нет. Конкретных предложений мы не получали.

– Недавно президент Башкирии намекнул, что, если республика получит хорошее предложение, она готова будет его рассмотреть. «Роснефть» готова такое предложение сделать?

– Будет товар на рынке, тогда и будем обсуждать.

– Не боитесь, что в случае с Башкирией вас обгонит «Газпром»?

– У всех компаний своя стратегия. Поверьте, «Роснефти» и без того есть чем заняться.

– Слухи о возможной покупке или слиянии «Роснефти» с «Сургутнефтегазом» по-прежнему будоражат рынок...

– Если хотите потратить часть газетной бумаги, можете еще раз написать, что за всю историю этих разговоров ни предложений, ни идей, ни экономических оценок такой сделки наша компания не делала ни разу. Не делает и делать не планирует. И нам никогда ни устных, ни письменных, ни каких бы то ни было других предложений на этот счет не поступало. Все это работа активных брокеров, которые зарабатывают немалые деньги, распространяя эти слухи.

– А купить долю в ТНК-BP не думали?

– Никаких оценок и видов на этот актив у нас нет. Там есть законные собственники, которые, судя по публикациям в прессе, не собираются его продавать.

– Но вы недавно встречались с гендиректором BP Тони Хейвордом. Неужели не обсуждали эту тему?

– Нет, не обсуждали. Ни разу. У нас достаточно тем для обсуждения.

– Вы не думаете, что конфликт акционеров ТНК-BP может подтолкнуть какую-то из сторон к продаже доли?

– Это внутреннее дело компании. Пока никакого влияния на финансовые или производственные показатели компании не видно. Я думаю, что акционеры найдут решение, которое устроит все стороны. В любом случае у «Роснефти» сейчас другие задачи. Мы лидеры по запасам среди всех публичных компаний мира, причем по всем трем классификациям: российской, SPE и SEC. Наше дело сейчас – бурить, бурить и бурить, наращивать добычу нефти органическим способом и меньше думать о приобретении активов, которые никто не собирается продавать. В разведку и бурение только в этом году мы должны вложить до 220 млрд руб.

– «Роснефть» уже стала первой нефтяной компанией России. А как насчет зарубежной экспансии?

– Покупка активов – не самоцель. У нас есть жесткое правило – не покупать активы с внутренней нормой рентабельности ниже 20%. За рубежом не так много активов, которые отвечают этим требованиям. И потом, «Роснефть» – лидер не только по объему запасов, но и по их качеству: у нас самые высокие дебиты и самые низкие затраты на добычу. Мы не собираемся покупать активы, которые могли бы ухудшить эти показатели. Сделки, которые не приносят ничего, кроме публикаций в прессе из разряда «Компания пришла в Африку или в Азию», нам не нужны. Сколько случаев было, когда компании вот так приходили, а потом уходили назад.

– То есть экспансию за рубеж пока не рассматриваете?

– Конечно, рассматриваем. В Алжире ведем разведку на нескольких блоках. Там раньше бурили несколько компаний, но ничего не нашли. А мы открыли коммерческие запасы. В этом регионе есть инфраструктура, поэтому сейчас смотрим, что еще есть рядом. В Казахстане также планируем нарастить геологоразведочные работы. Вообще, опыт международного сотрудничества у «Роснефти» один из лучших. Наши партнеры по проектам – все ведущие мировые компании. Но масштабную экспансию за рубеж пока осуществлять рано, для расширения бизнеса компании есть более дешевые способы, нет нужды тратить миллиарды долларов за пределами страны.

– У «внучки» «Роснефти» остается 9,44% акций компании, которые вы собирались использовать в том числе для сделок. Вы уже решили, что делать с этим пакетом?

– Пока нет. Стоимость этого актива растет, и мы ожидаем дальнейшего роста. Глупо было бы сейчас продавать этот пакет.

– Еще в прошлом году «Роснефть» подготовила стратегию развития до 2020 г., но она до сих пор не утверждена. Почему?

– Стратегия уже очень хорошо проработана – и не только в части нефтедобычи, но и в том, что касается переработки, нефтегазохимии, а также в части отдельных крупных проектов. Ее уже рассмотрели в Академии наук, почти во всех крупных министерствах. Но на совет директоров этот документ мы пока не выносим, потому что правительство готовит серьезные налоговые изменения, которые, надеемся, вступят в силу с 2009 г. Во-вторых, в феврале был утвержден технический регламент, по которому в 2009–2012 гг. мы должны перейти, соответственно, на стандарты моторного топлива «Евро-3, -4 и -5». И самое главное – уже после того, как наша стратегия была в значительной степени готова, правительство приняло решение о разработке стратегии развития страны до 2020 г. Мы серьезный игрок на российском рынке, так что было решено соотнести темпы подготовки нашей стратегии и разработку этого документа. Впрочем, работать нам это не мешает. У «Роснефти» есть бизнес-план на 2008–2012 гг., сейчас идет подготовка бизнес-плана на 2009 и 2009–2013 гг. Он будет утверждаться в декабре на совете директоров.

– Раскройте хотя бы основные показатели бизнес-плана.

– На 2008 г. планируется добыть более 111 млн т нефти и более 11 млрд куб. м газа. Переработка нефти, как предполагается, выйдет на уровень 49 млн т при глубине 67%. Капвложения составят около 217 млрд руб. Выручка от реализации (без НДС, но включая пошлины и акцизы) планируется на уровне 1,34 трлн руб., прибыль от обычной деятельности – 174,6 млрд руб., EBITDA – $12,4 млрд (при цене на нефть ниже $70 за баррель). Вот такие цифры. Но здесь нужно отчетливо понимать, что это индикативные показатели, они могут быть скорректированы.

– Стратегия не утверждена, но вы, как президент компании, какие задачи ставите перед «Роснефтью», например, по капитализации?

– Сейчас рано давать такие прогнозы, но мы уверены, что все фундаментальные показатели, включая капитализацию, к 2020 г. будут такими, что мы сможем претендовать на место в первой тройке в мире по всем показателям, характеризующим деятельность нефтяной компании. По динамике, которую мы закладываем в нашу стратегию, по сопоставимости наших сегодняшних и будущих показателей стоимость компании в $200 млрд уже в среднесрочной перспективе не кажется мне недостижимой.

– А «Газпром» обогнать не планируете?

– Будет «Газпром» первым, мы – вторыми или наоборот, это не важно. Важно, чтобы мы были лидерами. Лидеры – это тройка.

– Могут ли сроки принятия стратегии сдвинуться в связи с перестановками в правительстве?

– Не думаю, чтобы в интересах кого-либо в новом правительстве было затягивание сроков принятия этого документа, ведь он предусматривает развитие, а не стагнацию. У нас нет таких опасений.

– Как вы в целом оцениваете работоспособность нового правительства? Где, на ваш взгляд, будет центр принятия решений?

– Я бы не брал на себя в этих вопросах роль оценщика в принципе. Но что касается непосредственно нашей сферы, мы почувствовали, что за нее новое правительство взялось весьма энергично, предъявив в том числе и более жесткие требования. Это я считаю абсолютно правильным.

– Игорь Сечин, как председатель совета директоров «Роснефти», всегда внимательно следил за всем, что происходит в компании. Теперь он стал вице-премьером, у него появились новые задачи. Его роль в компании изменилась?

– «Роснефти» он даже больше внимания стал уделять. В новой должности уже успел посетить наши месторождения. И функции председателя совета директоров он исполняет с не меньшей энергией, чем раньше.

– С приходом нового правительства могут произойти и кадровые перестановки в госкомпаниях. Вам не предлагали другие должности?

– Мне никто ничего не предлагал. Я продолжаю работать по контракту.

– В марте «Роснефть» рефинансировала $5,2 млрд, но до конца года нужно вернуть банкам еще около $10 млрд. Вы уже определились с вариантом рефинансирования?

– Следующий большой транш в сентябре. Будем действовать, исходя из трех основных критериев. Сначала – обязательность: взял деньги – вовремя отдай. Второе. Мы не должны брать деньги любой ценой, нельзя допустить значительного удорожания стоимости кредитов. В марте нам это удалось. Уверен, что удастся и в сентябре. И третье. Часть кредита мы должны не реструктурировать, а погасить. Это будет хороший сигнал для банков.

– Сколько будет погашено?

– Это зависит от многих факторов. Мы планируем привлечь деньги у группы европейских и азиатских банков, организовать синдицированные займы, но не бридж-кредиты, как раньше, а на более длительный срок – на пять лет. Мы также можем выпустить евробонды, поскольку ситуация на рынке улучшается. Решение совета директоров есть и на выпуск рублевых облигаций, но с ними торопиться не будем. Часть долга – около $2 млрд – может быть возвращена из собственных средств. Этого, в принципе, будет достаточно, чтобы выполнить обязательства этого года.

– Часть долга в марте удалось погасить за счет возврата НДС в связи с реструктуризацией долга «Юганскнефтегаза». На конец года дебиторская задолженность «Роснефти» по НДС была около $4 млрд. Все вернули?

– Возвращено примерно $1,5–1,7 млрд, которые налоговые органы придержали до реструктуризации долга «Юганскнефтегаза». Остальной долг – это плановые вещи, часть его оспаривается в судах.

– Год назад вы говорили, что «Роснефть» может продать непрофильные активы на $4 млрд. Эти планы остаются в силе?

– А мы же половину «Томскнефти» продали почти на эту сумму.

– А разве это был непрофильный актив?

– «Непрофильный актив», наверное, несколько устаревшее выражение. Скажем так: половина «Томскнефти» относится к тем активам, которые по какой-то причине на определенный момент и в последующей перспективе не должны быть в компании.

– У «Роснефти» есть еще какие-то активы, которые подпадают под это определение?

– Мы пересмотрели стандарт, какие активы можно относить к подлежащим продаже. Жизнь показала, что не нужно все подряд выводить на аутсорсинг. К примеру, был период, когда доля бурения собственными силами у «Роснефти» была совсем небольшой. Это привело к резкому падению качества работ подрядчиков. Создав «РН-бурение», которое сейчас примерно на 30% закрывает наши потребности, мы получили серьезный рычаг воздействия на другие компании. Они вынуждены по качеству и стоимости подтягиваться к нам. Такая же ситуация складывается и по ряду других направлений. А потом, с момента IPO рост наших акций в России составил 41%, за рубежом – 60%. В такой ситуации не очень-то хочется что-то продавать. Ведь можно развить любой актив, чтобы он вырос в цене и принес хорошие деньги компании. Я думаю, к осени, когда мы завершим работу над новым стандартом, можно будет смотреть, что продавать. Критерием продажи в идеале должна быть цена актива, а также уверенность в том, что в ближайшие 20 лет этот актив тебе не понадобится и что в перспективе он не будет намного дороже.

– Вы планировали продать энергоактивы, а теперь за них судитесь. Это тоже связано с изменением стандарта?

– Здесь другое: нарушены наши права как акционеров, и мы требуем их восстановления. Решение, на наш взгляд, очень простое: наш пакет в региональных энергетических компаниях должен быть восстановлен до блокирующего, либо – в случае с ТГК-11 – нам должна быть предложена рыночная компенсация, равная стоимости пакета на бирже. Что касается южных энергоактивов, то здесь однозначно должен быть восстановлен наш пакет, потому что у нас есть свои планы развития в этом регионе и мы никому ничего не собираемся продавать.

– «Томскнефть» – первый актив, которым «Роснефть» управляет вместе с «Газпромом». По какой цене вы договорились покупать нефть у «Томскнефти», как будете делить прибыль компании?

– Нефть мы покупаем по рыночной цене, по-другому нельзя. Все остальные решения должны приниматься исключительно согласованно. Пока полного календарного периода совместной работы по «Томскнефти» не было, так что обсуждать дивиденды рано. Но принципиальный порядок о дивидендной политике прописан очень четко. И по всем остальным вопросам решения будут приниматься только совместно и единогласно.

– Рассматриваются ли другие совместные проекты с «Газпромом»? Вы говорили, что это может быть «Сахалин-3».

– У нас был и остается интерес к «Сахалину-3», но «Газпром» тоже желает участвовать в этом проекте. Запасы всех месторождений на Сахалине состоят из нефти и газа в соотношении примерно 50 на 50, поэтому я и сделал предложение о совместной работе. Мы надеемся, что оно будет воспринято с интересом. Пока речь о совместной работе идет только по Киринскому блоку. Но и здесь мы несколько опережаем события, ведь государство еще не предъявило его рынку.

– А блоки в Охотском море – «Корякия-1» и «Корякия-2»?

– Пока идет подготовительная работа и у нас не сформировалось окончательного решения по этому вопросу.

– У вас с «Газпромом» действительно подписан протокол о разделе всего шельфа?

– Делить нечего. Никаких конкретных переговоров на эту тему мы не ведем.

– Недавно акционеры «Дальтрансгаза», где у «Роснефти» блокирующий пакет, неожиданно одобрили продажу трубы от Комсомольска-на-Амуре до Хабаровска «Газпрому». Но совсем недавно вы говорили, что продавать трубопроводы на Дальнем Востоке «Роснефть» не собирается. Что будете делать?

– Когда получим материалы собрания, тогда решим, что с этим делать.

– А судиться вы по этому поводу не собираетесь?

– Надо будет посмотреть, сохранены ли наши экономические и прочие интересы. Надо все-таки понимать, что у нас с «Газпромом» один собственник – государство. Но, повторяю, если наши акционерные интересы в данном случае соблюдены, это одно дело, если нет – будем действовать сообразно ситуации.

– В этом году «Роснефти» удалось повысить цену поставок нефти в адрес CNPC по контракту, который был заключен еще в 2005 г. Тогда в счет будущих поставок китайская сторона одолжила «Роснефти» $6 млрд на рефинансирование кредитов, которые привлекались на покупку «Юганскнефтегаза». Новые условия контракта с CNPC вас устраивают? Не хотите разорвать контракт, досрочно выплатив долг?

– Если мы продолжаем поставки, значит, цена нас устраивает. В интересах нашей компании и ее имиджа не прерывать данный контракт. Расторгать его не в наших интересах, и делать этого мы не планируем.

– Собирается ли «Роснефть» поставлять нефть в Китай после 2010 г., когда срок контракта истечет?

– Интерес к поставкам нашей продукции в эту страну сохраняется. Но все будет зависеть от рыночной ситуации, от ситуации в самом Китае и многих других факторов, включая ставку тарифа для нового трубопровода.

– «Роснефти» в принципе ветка от Восточного нефтепровода на Китай нужна?

– Все зависит от рыночной ситуации, и это не пустые слова. Минпромэнерго и «Транснефть» анонсировали принцип равнодоходности поставок в восточном и западном направлениях. Для того чтобы мы поняли, что этот принцип реализован, должны быть представлены данные, по какому тарифу и в каких объемах будет прокачиваться нефть. Только после этого мы сможем понять, выгодно будет добавлять прокачку или поставки по железной дороге в Китай или невыгодно. Когда Минэнерго, ФСТ и «Транснефть» представят исходные цифры, тогда и будем считать.

– Есть граница, выше которой тариф будет для вас невыгодным?

– Вопрос преждевременный.

– Чиновники торопили нефтяников с вводом в строй новых месторождений. Но строительство ВСТО задерживается, и пока «Транснефть» может предложить нефтяникам только реверс. «Роснефти» в этой связи пришлось как-то корректировать свои планы, в том числе по Ванкорскому проекту? Есть убытки или упущенная выгода?

– Никаких убытков нет. Мы подключены к трубопроводу в конечной, самой северной точке «Транснефти», в пос. Пурпе. Сюда подается нефть «Пурнефтегаза». От этой конечной точки сейчас прокладывается трубопровод длиной 560 км до Ванкора. Таким образом, мы подключим это месторождение к системе «Транснефти». А когда труба будет достроена, можно будет качать в обоих направлениях – западном и восточном.

– Вы удачно инвестировали в акции «Роснефти». Докупать не собираетесь?

– Я думаю над этим.

– Когда у «Роснефти» появится опционная программа?

– Мы внесли предложения в совет директоров, пока идет проработка. Наши условия сопоставимы с теми программами, которые действуют в других компаниях. До принятия решения советом директоров большего сказать не могу.

– В программе будут участвовать только топ-менеджеры?

– Нет, круг участников шире.

– Вы не пожалели, что решились на народное IPO? На днях один из миноритариев подал иск к «Роснефти» с требованием раскрыть детали сделок с Gunvor.

– Нет, не пожалели. Что касается продажи нефти и нефтепродуктов на экспорт, то этим занимаются исключительно компании первой группы: Shell, BP, Total, Vitol, Gunvor и т. д. Это компании с миллиардными оборотами. Отбор происходит исключительно на тендерной основе. Мы даем максимум информации, публикуем условия тендеров в интернете, но раскрывать условия коммерческих договоров, конечно, не вправе. Но против нашей системы продаж еще никто не выступал.

– А вы знакомы с совладельцем Gunvor Геннадием Тимченко?

– Да, знаком.

– Как думаете, политическая поддержка и знакомство с Владимиром Путиным помогли его компании стать одним из лидеров на этом рынке?

– Я считаю, что это просто хорошая команда трейдеров. И это не только мое мнение: я полагаюсь на мнение специалистов, которые работают в российском трейдинге, в том числе в нашей компании. Посудите сами: вы думаете, Shell, Total и др. в поддавки, что ли, играют, когда Gunvor побеждает в тендере?

– Где вы катались на лыжах в этом году?

– Вообще, катался довольно мало, нагрузка в компании выросла. Старался использовать время, находясь в командировках. В Красноярске удалось покататься, когда был на экономическом форуме. Еще на Сахалине – тоже был в командировке, 2 часа потратил. Один раз в Австрии.

– Будущие олимпийские трассы не опробовали?

– Нет еще. Давайте доживем до 2014 г.

– Соревнуетесь с кем-нибудь, когда катаетесь?

– В основном с инструктором. Не так много людей, с которыми можно посостязаться.

– А с сыновьями?

– Они умеют кататься, но пока не такие опытные лыжники, как я.

– На сноуборд встать не планируете?

– Нет.