Остекленевший

Теоретически главным вопросом этого фильма должна быть дилемма, на что следует пенять герою Кифера Сазерленда – на зеркало или, согласно поговорке, на собственную рожу, которая не то чтобы крива, но вполне отражает фрустрацию человека, битого жизнью по всем фронтам. Бывший полицейский, уволенный со службы за случайное убийство, выставленный из дома женой и глотающий пригоршни таблеток в надежде забыть вкус алкоголя, он идеальный персонаж параноидального триллера, суть которого в том, что публика долго не может понять, где же гнездится кошмар – в реальности или у героя в голове. Но «Зеркала» сделаны в более традиционном – мистическом – жанре, где психиатрия бессильна, а бесовские гримасы – не порождение больной фантазии, но бытовой катаклизм вроде протекающего водопровода, с той небольшой разницей, что источник протечки расположен в ином измерении. В данном случае – в зазеркалье, где нечисти вдруг стало тесно и она решила протиснуться в нашу скучную трехмерную действительность.

Режиссер Александр Ажа, большой любитель ремейков, два года назад сделал физиологически отталкивающую, но остроумную версию давней картины Уэса Крейвена «У холмов есть глаза» про шахтеров-мутантов. А теперь переснял относительно свежий корейский фильм ужасов, но, похоже, что-то потерял по дороге с Востока на Запад. Мистика отражающих поверхностей – зеркал, хромированных ручек, воды, наконец, – уступила место спецэффектам, не столько страшным, сколько неприятным. А сюжет о ночном стороже, вынужденном бродить с фонариком по пострадавшему от пожара универмагу среди обугленных манекенов, стал напоминать историю о человеке, который очень хочет немедленно выпить, но должен во что бы то ни стало держаться.

Примерно так строжил гроб с телом панночки Хома Брут в гоголевском «Вие». Сквозь стены лезет этакая дрянь, что только успевай креститься, но покуда нечисть не видит Хому, очертившего себя магическим кругом, он жив. Вот и для героя Сазерленда главное – не смотреть в развешанные повсюду гигантские зеркала, которые только и ждут его мутного взгляда.

Что отразится там? Безумие, костры амбиций, больная совесть, адская жажда? Ничего подобного. Режиссера Александра Ажа не занимают психологические корчи, он предпочитает наглядный физиологический кошмар. Но одно дело, когда глаза есть у холмов, где обитают острозубые и шустрые жертвы радиации, и несколько другое – когда речь заходит о зеркалах, предметах куда более хрупких и покрытых тонкими слоями многочисленных культурно-исторических аллюзий. Тут все-таки хочется более изящной работы. Однако Александру Ажа, похоже, интересны только анатомические ужасы, членовредительство, хрусть-пополам.