Грузино-российский конфликт: Преодолеть «блоковое мышление»
Российско-грузинский военный конфликт стал тяжелым испытанием для русской и грузинской православных церквей. В бурном обсуждении происходящих событий, которое велось в средствах массовой информации, а также в ходе встреч политиков, дипломатов и экспертов этот аспект практически остался в тени.
Всякое противостояние и разрыв между народами и государствами – явление не просто сложное, но, можно сказать, многослойное. Так же как и взаимодействие, общение. Во взаимоотношениях народов, долгое время живших вместе, существует определенная иерархия связей: политика и экономика – на поверхности, далее – культурно-историческое и психологическое взаимопроникновение и, наконец, самое глубокое – духовное единство. Это вполне справедливо в отношении русского и грузинского народов, и прежде всего потому, что это единоверные православные христианские народы.
У нас общие святые и общие святыни. Более того, Грузинская церковь – старшая по возрасту сестра Русской церкви, ибо еще в IV в. трудами равноапостольной Нины Грузия стала христианской. И хотя долгое время Православная церковь в Грузии входила в состав Церкви российской, еще в советскую эпоху – что примечательно – она восстановила свою самостоятельность, пребывая в то же время в братском общении с Русской церковью.
Что же происходит, когда начинается межгосударственное противостояние? Сначала разрываются поверхностные связи, что затем влечет за собой кризис культурного и межчеловеческого общения – болезненный процесс раздирания самой «жизненной ткани». Здесь реакции разные: кто-то, в том числе и из деятелей культуры, переводит произошедшее в политическую плоскость, другие просто мучительно переживают происходящее.
Но если заглянуть в духовное пространство, которое далеко не всегда заметно вооруженному взгляду, здесь ситуация иная: единство памяти Церкви, единство веры не может быть поколеблено. За столетия бытия Церкви сменилось множество политических режимов, но духовный корень, который питает жизнь единоверных народов, остается невредимым.
Всегда есть неразумные политики, которые пытаются вовлечь церкви в политическое противостояние. Иногда им это удается. Вопрос в том, насколько долгим является это близорукое вмешательство. Так, в результате Гражданской войны в России на 90 лет оказалась разобщенной Русская православная церковь: каждая сторона свято верила в свою правду, которая не касалась духовного корня Церкви и потому была временной. И единство было не столько восстановлено, сколько выявлено – как вечная правда общения в едином Боге. Церковь есть мост, соединяющий людей, народы и пропитанные христианством культуры вопреки политическим треволнениям мира сего.
В недавнем послании грузинский патриарх Илия II писал митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу: «Противостояние между Грузией и Россией сегодня вышло за пределы наших стран. Возможно, что мы не сможем остановить глобальные процессы, но наши Церкви по возможности должны сеять добро и служить ему, дабы противостояние было остановлено». Здесь речь идет о том видении, которое простирается дальше и глубже политической актуальности, вольно или невольно захватывающей многих как в России, так и в Грузии.
Ввиду предстоящего обсуждения российско-грузинского конфликта в Совете Европы возникает вопрос: на каком уровне будет вестись эта дискуссия? Будет ли учтена иерархия ценностных уровней во взаимоотношениях российского и грузинского народов? Будут ли все участники исходить прежде всего из ценностей гуманитарных в самом глубоком смысле слова, т. е. ставящих во главу угла жизнь каждого из граждан большой Европы как субъекта прав человека?
Если принять во внимание некоторые прозвучавшие ранее публичные заявления официальных представителей Совета Европы, может сложиться впечатление, что эта влиятельная международная организация готова пренебречь своими собственными ценностями. Слишком сильным оказывается искушение пойти в фарватере актуальной мировой политики и недолго думая свернуть на путь «блокового мышления». Иначе говоря, искать сильнейшего и стараться примкнуть к нему, т. е. поставить риторику прав человека на службу одной из сторон. Такая стратегия подорвала бы сами основы Совета Европы, что может привести лишь к утрате им своего авторитета в глазах европейцев.
Грузино-российский конфликт, следствием которого стало усиление кризисных явлений в международной политике, ставит Совет Европы перед серьезным выбором: явить миру еще один пример политической коррупции или же, следуя своему мандату и призванию, выступить в качестве гуманитарного арбитра, для которого первостепенную значимость имеют даже не обстоятельства случившегося, а долгосрочные последствия этого международного и межчеловеческого конфликта.
Здесь нужен подход, целью которого является предотвращение подобных конфликтов в будущем, благо Европы в целом.
Чего же было бы логично ждать в сложившейся ситуации от Совета Европы?
Прежде всего честного, принципиального подхода к проблеме, который предполагал бы обсуждение всех уже принятых решений по одностороннему признанию независимости новых государств на европейском пространстве. И тогда пришлось бы или поставить под сомнение все подобные решения, или же признать все эти решения и обратиться к самому главному: к формулировке новых принципов в ситуации, когда старые уже не действуют, т. е. к определению общих правил игры в будущем. Правил, которые, основываясь на универсальных правах человека, будут действительны для всех европейцев без исключения. Если бы Совет Европы именно таким образом поставил вопрос, сразу стало бы ясно, кто из его членов следует «блоковому мышлению», а кто исходит из заботы о благе Европы в целом.
У Церкви и таких международных организаций, как Совет Европы, есть одна несомненная точка пересечения: они призваны смотреть дальше и выше актуальной политической ситуации, поскольку их главной заботой является жизнь каждого конкретного человека в ее целостности, в единстве ее материальных и духовных аспектов. Церковь следует этому призванию. Последует ли ему и Совет Европы?