Плач во время грозы
В театре «Новая опера» начались премьерные спектакли комической оперы Россини «Севильский цирюльник». Пара смешных мест в спектакле есть
В знаменитой выходной арии Фигаро сначала сцену перегораживает вывеска парикмахерской, а потом появляются три важных клиента. Когда по ходу арии Фигаро намыливает и бреет их, они забавно орут тонкими голосами.
Клиенты доктора Бартоло тоже не лишают нас удовольствия их видеть: один в гипсе, другой со слуховым рожком, третью в кульминационный момент осеняет мысль разрешиться от бремени.
Еще одна постановочная идея: Розина, получив известие (ложное) о коварстве возлюбленного, картинно переживает его под звуки интермеццо с оркестровой грозой. Если бы Россини знал о таком плане режиссера, то вместо грозы, верно, написал бы печальную арию.
Элайджа Мошински – режиссер с мировой репутацией. Однако подобную постановку мог бы осуществить и студент. Достоинство режиссуры в том, что она безвредная: прояви режиссер чуть побольше фантазии и юмора, постановка вышла бы и вовсе милой. Действие разворачивается в эпоху первых граммофонов и немого кино, на что ненавязчиво намекают условные декорации Энн Тилби. В интриге оперы это ничего, слава богу, не меняет – правда, когда к пению добавляются танцевальные движения на манер раннего Бродвея, музыку Россини словно чешут против шерстки.
Музыкальной победой премьеру «Цирюльника» не назовешь. Труппа «Новой оперы» обладает выбором артистов, но в том составе, что пел прогон перед премьерой, с партиями справились лишь приятный лирический тенор Георгий Фараджев (граф Альмавива) и мощный бас Алексей Антонов (Дон Базилио). Галина Королева (Розина) свободно чувствовала себя в верхнем регистре (исполнялся вариант для колоратурного сопрано), но пела обыкновенно между нот, а Илья Кузьмин (Фигаро) то шептал, то форсировал.
Если бы дирижер Эри Клас руководил только оркестром, было бы еще ничего, но в совокупности с певцами все шло вкривь и вкось. Храбро задавая быстрые темпы, Клас не был в силах удержать в них певцов. Искрометные ансамбли Россини превратились в кашу.
Россини в исполнении «Новой оперы» старомоден и походит на забытую советскую оперетту. Веяние современности – лишь электроинструмент, заменяющий и клавесин, и гитару.
Если Римский-Корсаков и даже Вагнер в «Новой опере» звучат хорошо, а Доницетти и Беллини – терпимо, то Россини уже не Россини, а Моцарт – и подавно не Моцарт. Чем музыка старше, тем сложнее исполнить ее типовыми голосами и инструментами. И это проблема не одной «Новой оперы», а всех наших театров.