Убивать легко

В «Домовом» исписавшийся и почти спившийся детективщик становится случайным свидетелем убийства, которое совершает киллер, похожий на его постоянного персонажа. Сразу замечу: мы постепенно поймем, что писатель попал в свидетели не случайно. Некто его просчитал. Его сделали свидетелем как взяли в заложники. Писателя изображает Хабенский с нервной мимикой «доадмиралтейского» периода. Киллера – Машков со своим фирменным выражением глаз «первый мачо русского экрана», лицезреть которое по-прежнему не скучно.

Вскоре киллер, которому оказывается не чужда критическая жилка, решает встретиться с писателем, чтобы указать на неточности в его сочинениях. Прежде всего, на недостоверность психологическую. Он предлагает писателю поиграть – временно влезть в шкуру киллера, получившего заказ. Объект заказа выбран обоими методом тыка. Легко догадаться, что игра, в которую втянут писатель, обернется отнюдь не игрой. Но сюжет развивается если и в меру предсказуемо, то все равно любопытно.

Во-первых, занятна параллель, которую киллер проводит между своим трудом и писательским. По крайней мере, писательским того качества, на который тратит ночи и литры выпивки персонаж Хабенского. Оба труда требуют сосредоточенности и одиночества. Обе профессии люди зачастую выбирают потому, что ничего иного в жизни не умеют. Напрашивается еще одна параллель, которую авторы фильма, возможно, и не имели в виду: в сущности, любое творчество есть преобразование, т. е. уничтожение живой реальности. Убийство, иным словом.

Во-вторых, фильм напоминает о бессмертной истории Стивенсона про доктора Джекила и вытесненного им из себя мистера Хайда – вытесненную варварскую свободу. В какой-то момент перестаешь понимать: является ли то, что мы видим на экране, реальностью или пьяной фантазией писателя? Может, это новая глава его дурацкой книги? Уж слишком, например, миролюбиво встречает его у памятника П. И. Чайковскому возлюбленная, изображаемая всегда прекрасной Чулпан Хаматовой. Если бы он и впрямь вел себя накануне столь дико, она, по идее, не пришла бы. Может, писатель вообще придумал всё, связанное с киллером, – впустил в жизнь собой же выдуманного персонажа? Впустил фантом? Тогда это еще и история в духе Стивена Кинга, у которого много сочинений про дьявольщину писательского труда – «Тайное окно», например.

В-третьих, фильм напомнит еще и о такой классике современного триллера, как «Обычные подозреваемые»: это когда писатель начнет быстро прокручивать в сознании моменты происшедшего, с ужасом осознавая истину.

В итоге «Домовой», на мой вкус, – этакий экзистенциальный нуар, вполне во французском духе. Можете назвать его интеллектуальным триллером – разница тоньше масленичного блина. Главная проблема сложнейшего жанра триллера и сопутствующего ему нуара в том, что развязка обычно оказывается куда банальнее завязки. Развязку «Домового» можно упрекнуть в рациональности, но в банальности – никак.