Бюджеты иссякли

Каминарская считает, что, сократив бюджеты, компании станут активнее вовлекать в благотворительность своих сотрудников. Программа такого рода под названием «Им нужна ваша помощь» уже действует в девяти компаниях – «Бритиш американ тобакко Россия», Independent Media Sanoma Magazines, Procter & Gamble, Альфа-банк, «ТНК-ВР менеджмент», «BP Россия», «РЕСО-гарантия» и «CAF Россия», когда компания удваивает сумму пожертвований сотрудника за свой счет.

Компании стали жертвовать меньше примерно в 2 раза, – утверждает директор фонда «Подари жизнь» Галина Чаликова. – В январе 2008 г. 56% финансирования нашего фонда обеспечивали компании, в этом году – 21%. Бюджет благотворительного фонда не уменьшился только благодаря частным лицам, доля финансирования которых выросла с 44% до 79%».

При этом сами корпорации-доноры о сокращении благотворительного бюджета говорят очень осторожно.

«Мы будем пересматривать бюджеты на благотворительность в зависимости от экономической ситуации, – говорит главный эксперт ОАО «Сибур холдинг» Татьяна Дрейлинг. – Поскольку для холдинга главная забота – персонал. Пока рассчитанный в прошлом году бюджет не изменился».

В компании ОК «Русал» также признают, что «вынуждены пересмотреть формат реализации благотворительных и спонсорских программ», но точных цифр не называют.

«Бюджет программы социальной ответственности Samsung Electronics на территории России на 2009 г. и форма ее реализации находятся в процессе обсуждения, но компания не будет сворачивать этот социальный проект», – говорит PR-менеджер компании Samsung Алексей Савищев. Компания обустраивала спортивные площадки в детских домах (всего 28 по России, одна площадка стоит в среднем около $35 000 без транспортировки и установки), и, скорее всего, новые в этом году открыты не будут, компания направит ресурсы на поддержание уже существующих.

В ТНК-BP ситуацию с бюджетом комментировать отказались, но отдел корпоративной социальной ответственности (КСО) еще осенью был расформирован, рассказывает бывший менеджер по КСО компании Татьяна Виноградова, сокращенная в ноябре.

Наталья Каминарская, исполнительный секретарь «Форума доноров», говорит, что специалистов, занятых организационной работой в рамках корпоративных благотворительных проектов, сократили многие компании. Это осложнит работу с компаниями-донорами, сожалеет она.

Как это было

Прошлый год был годом больших надежд для сотрудников некоммерческого сектора, поскольку бюджеты компаний и пожертвования частных лиц должны были совокупно вырасти на 35–40%. Сокращение рынка социальных услуг и уход с него корпоративных бюджетов в России будет переживаться тяжелее, чем в развитых странах, считает Каминарская, потому что в России он находится в стадии формирования, а роль компаний в стране выше, чем частных лиц: 75% доноров в России – компании, тогда как на Западе ситуация противоположная.

По оценкам «CAF Россия», в течение 2000-х гг. общий бюджет социальной нагрузки компаний составлял примерно $1,5 млрд в год. «Точную цифру найти практически невозможно, – уточняет эксперт CAF Юлия Юдина, – поскольку единую отчетность по благотворительной деятельности, как на Западе, ведут далеко не все компании. Четко отследить мы можем лишь 13,5 млрд руб. – эту сумму назвали в годовом отчете компании – участники программ «Форума доноров», коалиции крупнейших частных и общественных российских и иностранных благотворительных организаций».

Главная проблема и отличительная особенность корпоративной благотворительности в России – отсутствие четкой структуры и прозрачности, по мнению Юдиной, что в итоге размывает границы между благотворительностью и социальной ответственностью бизнеса. «Но в нашей стране так сложилось исторически: крупные компании с советских времен принуждены были практически полностью финансировать социальные объекты (детсады, поликлиники и т. п.) моногородов, где их производства были градообразующими, при этом от налогов их не освобождали», – добавляет она.

Валерий Драганов, депутат Госдумы, согласен, что «многие проекты в рамках выполнения программ социального партнерства реализуются благодаря рьяной инициативе и находчивости местных властей и многочисленной бюрократии и в итоге вырождаются в уродливые формы нелегитимного взаимодействия бизнеса и власти».

«Самым ярким на сегодня примером непрозрачности корпоративной благотворительности можно назвать деятельность «Транснефти», – считает Алексей Навальный, миноритарный акционер компании, с помощью суда пытавшийся выяснить, куда пошли 7,193 млрд руб., прописанные в отчетности по МСФО за 2007 г. как средства на благотворительность. «Деньги растворились – не найдено ни копейки из заявленных средств», – утверждает миноритарий. Представитель монополии объяснил тогда «Ведомостям», что компания поддерживает конкретные госпрограммы по благотворительности и основной акционер – государство – во все детали посвящен.

20 августа 2008 г. московский арбитраж отклонил иск Навального: «Предмет требований истца <...> фактически направлен на неограниченное расширение прав акционера на получение информации от общества», минуя порядок, установленный законом «Об акционерных обществах», решил суд. А 16 февраля он проиграл апелляцию в арбитраже Московского округа.

Не такие программы

Другой феномен российской корпоративной благотворительности – ее бессистемность, разовый характер, но существенный PR-бюджет, отмечает Юдина. В России мало кто понимает, что социальную активность компании нужно планировать так же, как и любой другой проект. Особенно это характерно для малого и среднего бизнеса. «Люди делают, безусловно, благое дело: устраивают детям настоящий праздник – подарки, клоуны, звезды из телевизора, – говорит Юдина. – Но все это происходит один день, а завтра ребенок просыпается таким же сиротой. Получив подарок или поездку на елку, ребенок прекрасно понимает, что этот подарок не потому, что его любят, не потому, что у него есть друг или хороший знакомый, а потому, что он сирота. Это развивает потребительское отношение к окружающим. Гораздо лучше было бы вкладывать деньги в образование и социализацию неизлечимо больных детей и сирот».

По статистике CAF, компании малого бизнеса тратят $1000–5000 в год на благотворительность. Чаще всего деньги идут на подарки и организацию праздников в детских домах, реже – на адресную помощь: оплату операций для детей-сирот. Организация елки в обычном детском доме стоит 30 000–50 000 руб. Для сравнения: 10 000–15 000 руб. в месяц стоит обучение ребенка с аутизмом в Центре лечебной педагогики, около 15 000 руб. – занятия ребенка иппотерапией, в 42 000 руб. обойдется организация серии тренингов для патронатных родителей (10–15 человек).

Всего, по оценкам «Форума доноров», около 80% компаний хотя бы раз в год занимается в той или иной степени благотворительностью, но только около 200 имеют специальную программу.

Бьет по сиротам

Другая национальная черта – маленькая «галерея образов» благотворительности, и эта проблема в кризис обострится. Согласно исследованию CAF, чаще всего реципиентами являются тяжелобольные дети и дети-сироты. При этом такие сферы, как права человека, помощь людям, живущим с ВИЧ/СПИД, права меньшинств, поддержка людей, страдающих психическими заболеваниями, по-прежнему крайне непопулярны, так как результата здесь добиться сразу нельзя, а значит, пиар-эффект отложенный, замечает Юдина.

Соответственно, больше всего сокращение корпоративной благотворительной деятельности коснется детских домов, центров реабилитации и других НКО, считает Каминарская, когда речь идет не о финансировании конкретной операции по спасению ребенка, а о долгосрочной помощи, результаты которой будут заметны через несколько лет.

Николай Маржин, замдиректора региональной благотворительной общественной организации «Центр лечебной педагогики», говорит, что в конце 2008 г. планово закончилось пять из девяти детских проектов, новых проектов пока нет вообще. «Мы уже получили шесть отказов от крупных компаний-доноров. Все проекты касались социализации, правозащиты детей с нарушениями центральной нервной системы и подготовки специальных преподавателей. Каждый проект оценивается примерно в $15 000–30 000», – замечает он.

В реабилитационном центре «Дети Марии», по словам координатора программы Юлии Лосевой, с нового года вынуждены все чаще пользоваться услугами педагогов-волонтеров, поскольку профессионалов нанимать не на что. «Также непонятно, – добавляет она, – сможем ли мы провести летний оздоровительный лагерь для детей: денег пока нет. В прошлом году 10-дневный лагерь на 100 человек стоил 1 млн руб.».

Что дальше

Кризис дает российскому рынку уникальный шанс привлечь на рынок индивидуальных доноров, считает директор Агентства социальной информации Елена Тополева, мнение которой поддерживают все опрошенные «Ведомостями» эксперты.

«CAF Россия» в конце 2008 г. провел опрос на тему благотворительности в России (было опрошено 1200 человек в городах с населением более 500 000 человек), который показал, что 50% жителей крупных городов хотя бы раз в год жертвуют определенные суммы, но многие под этим понимают милостыню. Согласно опросу, россияне предпочитают делать благотворительные пожертвования напрямую, избегая таких формальных институтов, как НКО и фонды.

Драганов считает, что в России частные лица не привыкли заниматься благотворительностью, поэтому им нужны стимулы эмоционального и экономического характера, в том числе дополнительные налоговые льготы. В России налоговые условия для меценатов не хуже, чем в некоторых других странах, замечает Юлия Сахарова, старший консультант отдела международного налогового планирования PricewaterhouseCoopers.

Правительство давно собирается расширить перечень налоговых льгот для предприятий и частных лиц, занимающихся благотворительностью. Комиссия Общественной палаты по развитию благотворительности и совершенствованию законодательства о НКО, по словам ее эксперта Елены Тополевой, вместе с Минэкономразвития подготовили комплекс законодательных инициатив, включающих в том числе налоговый вычет в 25% от годового дохода с сумм, направленных на благотворительные цели в любые НКО (сейчас только в НКО, финансируемые государством, и на определенные цели). Этот пакет проходит согласования в министерствах.