Ценности: От старой перестройки к новой
Восьмидесятые оставили самое тяжелое и пыльное наследство в квартире родителей – россыпи и связки журналов. На моей памяти ни одна другая эпоха не оставила столько бумаги. Вот пласт 60-х – это фарфор и хрусталь, пласт 70-х – собрания сочинений и Морис Дрюон; 80-е – журналы и журналы; 90-е – ничего интересного, 2000-е – новая мебель и плоский телевизор. Связки перестроечных журналов лежали долго. Родители сначала перекладывали их из-под стола в стенной шкаф, потом из шкафа на антресоли. Потом пришлось просматривать и выдирать только «важное». Потом просеивалось и важное, чтобы оставить самое-самое важное. Сейчас тех вырезок почти не осталось, т. е. не осталось почти ничего важного.
Теперь, через 20 лет после Первого съезда народных депутатов, 100-тысячный тираж для качественного еженедельника – мощный результат. А тогда «Огонек» расходился миллионами. Еще поразительнее «Новый мир» – в 1989 г. тираж этого литературного журнала для интеллигентов достиг 1,5 млн, в 1990-м – превысил 2,5 млн (в 1991-м было уже меньше 1 млн, а потом – резкое падение). Все тогда читали журналы, а еще чаще делали вид, что читали, и откладывали, чтобы потом в спокойный момент почитать. Тогда «надо» было читать, так что те, кто читать не любил, должны были это скрывать. Никогда до того и никогда после не было в советских журналах столько важного и не было столько новых имен, мыслей и открытий. Открытий самых разных – от поэтов русского зарубежья до грибковых заболеваний. Последнее волновало массы в 10 раз больше поэзии: тираж журнала «Здоровье» в 1990 г. перешел отметку в 25 млн, т. е. превысил тираж «Нового мира» в 10 раз. Масштабы явления потрясают даже с поправкой на численность населения СССР. Для сегодняшних телепередач аудитория 25 млн – исключительный успех.
Интенсивность поисков правды о себе как нации была тогда удивительной. Даже политическое руководство начиная с Михаила Сергеевича копало вглубь – в себя и в историю. Игра состояла в том, чтобы копнуть глубже. Консерваторы-коммунисты хотели бы преодолеть «застойные явления» в экономике, скинув лет 50, т. е. вернувшись к сталинским ценностям принудительного труда первых пятилеток. Николай Шмелев в очень влиятельной статье «Авансы и долги» в «Новом мире» предложил отмотать пленку на 60 лет назад, к нэпу. В 1989 г. всерьез была поставлена под сомнение и сама Октябрьская революция и самые продвинутые депутаты заговорили о необходимости вернуться на 70 лет назад, к идеалам февральской революции 1917 г. Потом, конечно, пошли еще глубже – к идеалам имперской России.
Все эти поиски объединяет идея поиска утраченного идеала в прошлом. Так уже было. Консерваторы николаевской эпохи верили, что мы были богоносцами во времена допетровской Московии. Прозревшие коммунисты 80-х мечтали о досталинской Советской России. Но, может быть, с самой идеей поиска утраченного идеала что-то не так? Пожалуй, не стоит повторять этот ход мыслей сейчас, в пору (возможно) новой перестройки.