Звук доброты

Колонный зал Дома Союзов, где идет фестиваль, – место с хорошей акустикой и невытравимо советской атмосферой, увешанное люстрами, одна из которых (что на верхотуре, но никто не знает, какая именно) систематически присоединяет свой скрип к пианиссимо оркестра, а другая (что низко над головой) бренчит, когда оператор, ведя панораму, телебонькает по ней видоискателем. В антракте вместо звонков фойе оглашается темой Чайковского, зычно исполняемой из унитаза. Во время концерта публика считает долгом похлопать между частями. Гастролеры на сцене смущенно улыбаются друг другу.

Никто не относится к этому спокойнее, чем дирижер Иван Фишер, выросший в советской Венгрии. С ним – Будапештский фестивальный оркестр, созданный на излете советских лет и соединивший все лучшее, что было в австро-венгерской музыкальной культуре, социалистическом музыкальном образовании и интеллигентском сознании эпохи тоталитаризма. Сам Иван Фишер на типичного венгра-дирижера (деспот-перфекционист образца Сэлла или Райнера) не похож. Он воплощение мягкости, добросердечия и естественности. С оркестром он – одно целое, выросшее за годы в атмосфере радостного труда и любви к музыке. Игра оркестра – верх совершенства. Идеальная стройность всех и вся не производит впечатления замуштрованности. Все цветут – женщины изящны, мужчины сильны и великодушны, как в народных легендах.

Свойство маленьких и гордых стран – бесконечное уважение интеллигенции к народу. Программа концерта венгров была об этом. Половина ее была посвящена обработкам народных танцев. «Танцы из Галанты» Золтана Кодая (венгерские), «Румынские народные танцы» Белы Бартока – опусы чистые, сдержанно авторские, идеалистические. «Американская сюита» Дворжака – ностальгия командированного по славянским танцам родины. А как Иван Фишер и его музыканты понимают большую форму, стало ясно из исполнения Седьмой симфонии Дворжака. Гордая, искренняя и эффектная партитура сложилась в безупречно выстроенный сюжет, центром которого стала красивейшая медленная часть. На бис сыграли французский (или русский?) танец – Гавот из «Классической симфонии» Прокофьева. Бисы Фишер объявлял по-русски. Вторым стала виртуозная пьеса Эрнста фон Донаньи.

Концерт венгров останется в памяти как одна из лучших гастролей сезона наравне с приездом оркестра Баварского радио с Марисом Янсонсом и кельнских барочников с Петером Нойманом.

Следом на Фестивале оркестров мира выступил и другой хороший коллектив – оркестр Западногерманского радио (WDR) из того же Кельна, возглавляемый дирижером ленинградской школы Семеном Бычковым. Вторая симфония Шумана, не самое вдохновенное его произведение, прошла собранно, но рутинно. А вот Альпийская симфония Рихарда Штрауса была сыграна ярко и даже артистично. Оркестр WDR у нас не впервые, но теперь произвел впечатление не только классом, а и куражом. Могучие картины природы сменялись столь же могучими ницшеанскими метаниями, дирижер требовал неистовств, оркестр огромного состава (пожалуй, все же струнных село маловато) со всеми этими вагнеровскими тубами и даже синтезатором (вместо органа, которого нет в Колонном зале) трудился до седьмого пота и выложился так, что к концу начал немного киксовать. После этого духу хватило только на прозрачную вариацию из «Энигмы» Элгара, да большего никто и не требовал.