Алессандро Профумо: «В 2011 г. мы увидим неплохой рост», - Алессандро Профумо, генеральный директор Unicredit Group

Если не знать, что Алессандро Профумо родом из Генуи, его можно принять за чопорного английского банкира – то ли это издержки глобализации, то ли ему просто не нравятся журналисты. В интервью «Ведомостям» генеральный директор итальянской Unicredit сдержанно и сухо рассказал о том, как его заемщики выживают в кризис и как футбол помогает Unicredit привлекать новых клиентов

– Оправдала ли себя экспансия в Восточной Европе, которую вело большинство европейских банков в последние годы? Инвестиции группы Unicredit в Казахстан и Украину были сделаны недавно и вряд ли успели окупить себя...

– Не считаю, что инвестиции в Восточную Европу были ошибкой. Это было правильным шагом и дало нам, во-первых, новый динамично растущий рынок, во-вторых – группа таким образом диверсифицировала бизнес. Российский рынок очень большой, и он снова будет расти в 2010 г., правда, уже не на докризисном уровне. Казахстан и Украина хоть и меньшие по размерам, но тоже интересные для нас рынки: Укрсоцбанк [дочерний банк группы на Украине] стал прибыльным благодаря реструктуризации [численность персонала банка сократилась с 11 000 до 8000 человек], несмотря на сложную ситуацию в стране.

– Многие иностранцы пытались продать восточноевропейские активы. О возможной продаже банков в Казахстане и на Украине слухи ходили и про вас. Пытались ли вы продать свой бизнес там или, может, пытаетесь до сих пор?

– Планов по продаже активов в регионе у нас нет. Мы останемся – это стратегическое решение. Регион, конечно, более рисковый, но и более динамичный. В будущем он будет расти гораздо быстрее Западной Европы.

– Если говорить о России, то какие риски опаснее для бизнеса?

– Концентрация кредитного портфеля на какой-либо отрасли. Важно, чтобы структура кредитного портфеля была диверсифицирована. Мы рассчитываем увеличить розничную составляющую бизнеса в России. Сейчас наша депозитная база – в основном на средствах корпоративных клиентов, такую же мы бы хотели видеть в рознице.

– Насколько диверсифицирован ваш портфель?

– Самая большая доля портфеля приходится на торговлю – 18%, на химическую промышленность приходится 9% портфеля и на нефтегазовые компании – менее 5%. У нас хорошо диверсифицированный портфель.

– У группы осталось одно белое пятно на карте СНГ – Белоруссия. Планируете ли вы выходить на этот рынок?

– Нет. У нас – точнее, у российского «Юникредит банка» – есть представительство в Белоруссии. Там мы выдаем кредиты с баланса российского банка.

– Какая часть кредитного портфеля группы приходится на российских клиентов?

– Кредитный портфель российского «Юникредит банка» – около 10 млрд евро. Кроме того, часть кредитов российским компаниям мы выдаем через дочерний инвестиционный банк в Германии. В основном на международные проекты.

– Кто крупнейшие заемщики группы в России, ведутся ли с ними переговоры о реструктуризации долга? Как они продвигаются? Какова позиция Unicredit?

– Может быть, я слишком старомодный банкир, но обычно я стараюсь не говорить о наших клиентах. Что касается реструктуризаций, то у нас очень небольшое количество заемщиков нуждается в этом, поскольку качество кредитов, благодаря осторожному подходу, достаточно высокое.

– В России банк создал очень незначительный объем резервов. Почему?

– Резервы у нас выросли достаточно заметно и быстро за 2009 г., гораздо заметнее их объем растет в розничном сегменте, нежели в корпоративном. За 20 лет работы мы сумели накопить опыт и хороших клиентов, что дает нам уверенность в будущем.

– Руководство российского «Юникредит банка» заявляло, что главное – понимать, какая часть резервов может трансформироваться в потери для банка. Понятен ли объем потенциальных потерь сейчас?

– Сейчас качество портфеля на достойном уровне и объем плохих долгов под контролем, хотя объем просроченных кредитов постоянно меняется. Сигналы, свидетельствующие об улучшении экономики, дают нам повод надеяться, что в будущем качество кредитов перестанет ухудшаться. В 2009 г. в российской экономике был резкий спад, в 2010 г. она будет восстанавливаться, и уже в 2011 г. мы увидим неплохой рост.

– Каков уровень просроченных кредитов сейчас и какой вы ждете на конец 2009 г.?

– По корпоративному портфелю – 4,5% и 7,1% по розничному. В IV квартале серьезных изменений мы не ожидаем.

– Одна из наиболее ярких историй на долговом рынке России за последнее время – Олег Дерипаска и Rusal. Насколько лояльны российские крупные заемщики к иностранным банкам? Действительно ли они не готовы идти на уступки и выторговывают для себя суперусловия по реструктуризации, пользуясь тем, что иностранцы с россиян ничего взять не могут, как утверждал г-н Ханс Рудлофф из Barclays Capital?

– У разных банков-кредиторов разные подходы. Работой своего банка в России в этой части мы довольны. А ситуацию с компаниями Олега Дерипаски мы, как участники комитета кредиторов, комментировать не можем. К тому же какой-то заметной разницы между российскими клиентами и другими заемщиками группы я не вижу.

– Если вас послушать, то вообще никакого кризиса нет.

– Кризис, конечно, есть – и здесь в России, и там. Я просто хочу сказать, что компании-заемщики вне зависимости от страны работают в очень похожих условиях, и в этом смысле российские клиенты поступают так же, как наши клиенты на Западе: они управляют своими деньгами и товарами, пытаясь смотреть сквозь цикл. Самое важное – что они стараются зарабатывать в любых условиях.

– Прошлой осенью представители ЦБ упоминали дочерние иностранные банки в числе тех, кто своими действиями усугублял ситуацию за счет перевода ресурсов материнским структурам. Что вы испытали на себе в связи с этим?

– У ЦБ к нам вопросов по этому поводу не было: в то время группа выступала чистым кредитором, т. е. давала в российский банк больше ресурсов, чем получала.

– Насколько, на ваш взгляд, российская практика регулирования отличается от европейской?

– В Италии давно действует Базель II, к тому же там надзор более централизованный и банк отчитывается непосредственно перед национальным регулирующим органом. В России помимо этого работать нужно еще и с региональными подразделениями Центробанка, и это довольно непросто. Хотелось бы, чтобы регулирование и здесь было более централизованным. Однако по своему подходу российская и итальянская практики регулирования похожи.

– Должны ли регуляторы ограничивать размеры банков и, возможно, разделять их, если они становятся слишком сложными и неуправляемыми?

– Большие банки существуют, и для этого есть серьезные экономические основания. Во-первых, чтобы лучше обслуживать клиентов, работающих на глобальном уровне. Маленькие и локальные банки просто не имеют возможности оказывать общеевропейским или глобальным компаниям аналогичные услуги в рамках обширного продуктового ряда, начиная от торгового финансирования, обмена валюты и доступа к глобальным рынкам капитала, которые могут предложить глобальные финансовые институты. Во-вторых, существуют сферы экономики, где финансовые компании комбинируют различные продукты в рамках одной компании (кредитование и валютные свопы, к примеру). Еще одним значительным преимуществом большой международной компании является возможность кредитовать растущие и развивающиеся экономики.

Тем не менее большие международные банки действительно являются источником возможных проблем с точки зрения глобальной стабильности. «Слишком большой, чтобы обанкротиться», «слишком сложный и взаимосвязанный, чтобы обанкротиться», «слишком большой, чтобы спасти» – все это важные вопросы, которые должны быть оперативно рассмотрены и решены, однако это не должно привести к уничтожению глобальной финансовой системы и в том числе ее основных столпов – глобальных банков.

Вместо пропаганды сокращения размера все мы должны сосредоточиться на создании специальных институциональных и нормативных рамок, чтобы иметь возможность эффективно взаимодействовать с функционированием глобальных банков на мировых рынках. Это реальная возможность, с которой мы все сталкиваемся сегодня. Кризис – это возможность, которую надо использовать.

– Предлагается создать комиссии из регуляторов разных стран для контроля за международными, системообразующими банками. Насколько действенной будет эта мера? Банкам с течением времени всегда удавалось обходить регулирующие требования. Кто сказал, что они не смогут обмануть и такие комиссии?

– Кризис продемонстрировал важность международного сотрудничества. Согласование ключевых правил необходимо в процессе реформ, но это неэффективно без координации между участниками рынка и контролерами. С этой точки зрения я поддерживаю введение института руководителей из разных стран для наблюдения за крупными международными банками. Местные регуляторы находятся в лучшем положении в связи с их обширными и глубокими знаниями в области экономики страны, в которой они работают, и они представляют собой важнейший источник обмена информацией.

– Вы не считаете, что финансовая система стала слишком большой и по крайней мере частично перестала выполнять свою главную задачу – способствовать эффективному распределению средств в экономике?

– Банковская отрасль находится в центре социально-экономической жизни современного общества, являясь наиболее мощным двигателем экономического развития.

Кризис, с которым мы сталкиваемся, состоит из целого ряда факторов, среди которых я хотел бы обратить внимание на чрезмерный уровень рисков, которому некоторые финансовые учреждения – не обязательно банки – подвергаются. Я не думаю, что вопрос заключается в том, насколько велик финансовый сектор, поскольку без сильного и большого финансового сектора было бы невозможно поддерживать экономический рост в мире. Проблема заключается в устойчивости банковской модели. Модель и структура управления рисками должны быть усилены, мы должны переосмыслить наши бизнес-модели для повышения их устойчивости.

– Какие основные реформы вы бы провели, если бы были регулятором?

– Глобальным рынкам нужна координация. Это особенно верно в Европе, где есть международные банки, работающие в институциональных рамках, которые слишком часто по-прежнему находятся в национальном управлении и разрознены. Я за проведение реформ, которые обеспечили бы равные условия в разных юрисдикциях и во всей финансовой индустрии и которые препятствовали бы регулируемым арбитражным операциям или оппортунистическому поведению.

Итальянцы в России и окрестностях

Группа Uniсredit не скупилась на инвестиции на постсоветском пространстве. В России итальянцы целенаправленно увеличивали свою долю в Московском международном банке (ММБ, прежнее название «Юникредит банка»), выкупив акции у «ВТБ банк Франция СА» и ЕБРР. Темпераментные итальянцы не ужились в одном банке с финским Nordea. Летом 2006 г. скандинавы решили продать 26% его акций, после того как итальянцы приобрели немецкую HVB, владевшую контрольным пакетом акций ММБ. «Мы предпочитаем иметь контроль – это позволяет больше влиять на бизнес-стратегию банка», – объяснял причину исполнительный президент Nordea Томас Некмар. На многих рынках Nordea конкурирует с Unicredit, поэтому не могла оставаться их младшим партнером в российском банке, рассказывал нынешний партнер финнов по Оргрэсбанку Евгений Коган (100% Оргрэсбанка теперь принадлежит Nordea). Вслед за контролем в ММБ и договоренностью о приобретении инвесткомпании «Атон» за $424 млн в июне 2007 г. группа объявила о приобретении 85% казахстанского банка АТФ за $2,2 млрд, а в июле – о приобретении 95% украинского Укрсоцбанка за $2 млрд.

Мяч летит в ворота «Юникредита»

В ответ на вопрос, зачем Unicredit стал спонсором Лиги чемпионов, Профумо оживился. Он болеет за миланский «Интер», который давно не выигрывал Лигу чемпионов, и надеется, что спонсорство поднимет узнаваемость бренда банка: «Знаете, когда гол забивают на последних минутах... Решающий гол! Этот момент прокручивают в трансляции несколько раз, чтобы в деталях показать зрителю, а за воротами вратаря виден щит с нашим логотипом».